Императоры делили землю, строили города и переселяли людей. Но если у Павла проблемы ограничивались только этим, то Игорю приходилось готовиться к Большой Войне. К Последней Битве за Европу готовились две империи: Священная Римская и Британская. Но по сути, за Власть боролись не Империи, а народы: англосаксы и венеды. И кто победит в этом противостоянии, тот и будет диктовать свою волю остальным…
Глава четвертая
Мода в Венедии и Империи окончательно стала славянской. Ушли в прошлое не только парики и чулки, но и все, что хоть как-то напоминало о былом, так венедские патриоты решили подчеркнуть Великую Победу. Неожиданно инициатива кучки интеллигенции прошла, да лавинообразно! В славянские и псевдославянские одежды начали одеваться не только сами славяне, но и граждане Унии, германцы… Затем те же интеллигенты, воодушевленные такими успехами, начали проталкивать патриотические законы, некоторые из которых император счел преждевременными и даже откровенно нелепыми.
Если постепенный переход в университетах с латыни на венедский он в общем-то одобрял, ибо венедский и без того постепенно становился главным языком Европы, и к чему тогда латынь… то вот идея запрета на изучение иностранных языков вызвала у него оторопь.
– Это что такое? – швырнул он конверт с предложением чиновнику, отвечавшему за творческие порывы творческой же интеллигенции.
– Бред, Сир, – охотно и без боязни подтвердил тот, – у определенной части населения в голове мало мозгов, а в сердце мало решимости, так что на деяния выдающиеся они не способны. Войти же в Историю хочется до дрожи в коленках, вот и придумывают всякие прожекты.
– Ты бы их утихомирил, Юрий, – пробурчал Померанский, остывая.
– А зачем, Сир? – искренне удивился тот. – Трауб и фон Бо проверяют за мной, так? А тебе в… это глубоко не стоит погружаться, поверь – публика эта специфичная, и чтобы понимать их надежды и чаяния, нужно и самому быть немного с прибабахом.
– Ххе, вывернулся…
– Ага, – заулыбался толстячок, – я себя чувствую директором сумасшедшего дома… а иногда и пациентом. Но ничего, зато не скучно… Да и полезное от них порой бывает, признайте…
– Бывает, – кивнул Игорь, – но реже, чем хотелось бы.
– А это всегда так, – закивал чиновник, – публика такая. Но если держать их перед глазами да вовремя осаживать, то ничего, можно даже их дурь на пользу отечеству применять. Вон, недавно они начали широко обсуждать применение глаголицы среди людей образованных.
– Да она вроде как уже применяется, – озадачился император, – всякие там общества тайные и полутайные, любители венедской словесности изучают.
– Агась. Только сколько их? Тысяч пять от силы. А мои подопечные предлагают сделать два алфавита: кириллица для простой переписки и глаголица – для официальной. Слова их не буду тебе передавать, ибо велеречивы они донельзя, да и смысла в них особого нет. Ларчик сей просто открывается: хочется им оставаться «Избранными». Твои реформы по части образования, Сир, дали результат, и теперь почитай все в Венедии грамотные. А количество людей с университетским образованием растет как на дрожжах. Соответственно, влияние моих говорунов потихонечку теряется. Вот и хотят они снова поделить людей на «Избранных», которым ведомо что-то тайное, и «Обывателей», пусть даже эти обыватели и образованней «Избранных» будут.
– Гм… Не знаю даже, как быть, – озадачился Рюген, – с одной стороны, их предложение – бред безусловный. С другой – изучение глаголицы поможет лучше разобраться в исторических хрониках, да и вообще всколыхнет интерес к прошлому славян, что мне очень даже нужно. Твое мнение, Юрий?
– Да просто все, Сир, – без тени колебаний озвучил толстячок, который оброс жирком только после потери ноги в лихой кавалерийской атаке и последующего обучения на теологическом факультете, – я могу их разговоры перевести в более приземленные сферы и сделать глаголицу… да и руническую письменность, как и изучение древнеславянского… модным среди студенчества, особенно среди теологов да философов. По мне, так полезно будет – этакая прививка патриотизма, любви к своей истории. Ну а математикам и механикам, да корабелам будущим… Ни к чему, думаю.
– Давай, – задумчиво сказал Игорь, – давай…
Из-за вынужденного перерыва в активных боевых действиях, особое внимание уделялось укомплектованию потрепанных частей, тренировке вояк, снабжению гарнизонов оружием и порохом и прочим вещам, имевшим непосредственное отношение к обороне.
Однако и пропаганда была не забыта: так, помимо окончательного перехода на славянскую одежду, снова усилился нажим на прессу. Померанский вновь взял в руки кисти и карандаши и принялся собственноручно рисовать комиксы и шаржи. С одной стороны – эмоциональная разрядка для правителя огромной страны, слишком уж погрязшего в проблемах. С другой – художником он все же был хорошим, и главное – рисовал в очень необычной манере, да и некоторые идеи были совершенно неожиданными в восемнадцатом веке.
Так что серия ярких, необыкновенно красочных комиксов, рассказывающих о войне с Турцией и причинах ее возникновения, пошла на ура. Император изначально планировал сделать ее убыточной, лишь бы тираж разошелся максимально широко, и пропагандировал бы ЕГО взгляды на ситуацию в мире. Но не понадобилось: раскупали, и более того – пришлось допечатывать, причем неоднократно. Затем Светлана подала достаточно сомнительную идею, оказавшуюся, тем не менее, рабочей – печатать комиксы на других языках. Не только венедском, но и на французском, английском, итальянском, испанском, греческом…
Пошло… Пусть тиражи были сравнительно небольшие, рассчитанные скорее на любителей хорошей живописи… Но разве этого мало? Именно состоятельные люди обычно формируют «общественное мнение». Дочка предложила сделать еще и «бюджетные» варианты с иллюстрациями попроще, но – бесплатно. Учитывая, что для какой-нибудь бедной семьи ЛЮБАЯ иллюстрация в те времена считалась чем-то необыкновенным и вешалась на почетное место… Точка зрения Померанского Дома на происходящее в Европе должна была стать основной.
И раз уж взялся за карандаш… Рисунки к мемуарам тоже начали потихонечку появляться. Вроде бы мелочь, ан нет – чуточку шаржированный портрет какого-либо исторического деятеля, и вот он уже входит в Историю несколько, немного… или много… другим.
Была пропаганда и в логове у исконного врага – англичан. Опирались пропагандисты прежде всего на условия жизни в Англии: откровенно паршивые, нужно сказать. Их можно было условно назвать «социалистами», поскольку основной идеей было улучшение качества жизни простого народа. Благо как раз сейчас был расцвет всевозможных религиозных и философских учений, ищущих смысл жизни.
Другая часть пропагандистов опиралась на кельтов – любых. К ирландцам, правда, не лезли, тех и так осталось мало, англичане уничтожали их при малейшем подозрении на нелояльность. Оставались колеблющиеся шотландцы, валлийцы… О независимости… или хотя бы о равных… относительно равных… правах с англичанами, кельты мечтали давно. А между прочим, кельты очень талантливы, и очень злопамятны. Агитаторы Померанского, которые, собственно, в большинстве совсем даже не подозревали, что они работают на Померанский Дом, «раскручивали» их на национализм, сепаратизм и отделение от Британии. Кельты слушали охотно: власть английской короны не дала им ничего хорошего.
