МИРАНДА
Въ такомъ чудесномъ храмѣ
Не можетъ быть дурного ничего!
ПРОСПЕРО
Скорѣй, иди за мною!
Измѣнникъ онъ: ни слова за него!
66
Стояла звездная ночь. Чистое небо после бури было темно и глубоко. Под ним лежало бескрайнее поле снега, условно разделяемое на залив и санаторий с парком. В ранней темноте белые холмы казались непроходимы. Куда бежать человеку, когда нет выхода? Ответ на вопрос зависит от человека. Ванзаров вовремя подумал об этом и затормозил «на всем скаку». Лебедев еле увернулся, чтобы не снести замерзшего друга.
– Что случилось? – тревожно спросил он.
– Думаю, – последовал ответ.
– Нашли время.
– В погоне это главное… Допустим, что Лотошкин не так глуп, как кажется. В противном случае мы бы заметили его тонущим в дальнем сугробе.
– И что из того?
– Куда ему бежать, чтоб выбраться?
– Не верю, что актер, даже самый злодейский, будет путать следы.
– Он не следы путает, а спастись хочет, – сказал Ванзаров, еще раздумывая, и вдруг что-то приметил в стороне залива. – Нам туда…
Аполлон Григорьевич уже привык к резким поступкам друга. В таких случаях оставался выбор: или плюнуть и не помогать, или следовать безропотно. Почему-то он всегда выбирал последнее.
Сугробов тут намело пониже. Ванзаров прыгал в них не хуже зайца, расчищая путь идущему следом. Как ни странно, клетчатый костюм для таких эскапад был в самый раз. Материал не рвался, не стреноживал и вел себя как вторая кожа. Не зря терпел за него смешки и улыбки. Вот и пригодилось.
Опять Ванзаров встал, как конь под уздой.
– Да что ж такое! – Тут уж Аполлон Григорьевич позволил себе выразиться крепко, по-криминалистки.
– Смотрите…
Перед ними темнело нечто громадное, как будто дикий зверь, размером с медведя, завалился на бок, только шерсть торчит. Лебедев сощурился.
– Что за местное чудовище…
Кабаниха не могла упасть на спину – горб мешал. Она растянулась в снегу во весь рост, одна рука ее свешивалась, другая отошла далеко вперед. Лицо ее было спокойно, губа торчала раной, только красные глазки казались навыкате. Топор лежал рядом, упираясь в живот, словно выскользнул из руки.
– Подходить нельзя… – сказал Ванзаров, останавливая порыв криминалиста. – Ей плеснули в лицо ядом…
Лебедев искренно возмутился. Всего, что касалось его сферы, не должны касаться разные дилетанты от психологики…
– Определить такое на расстоянии в темноте? Это не блеф, это чистая профанация, – заявил он, но все же остался на месте.
– У Катеньки силища невероятна, я не справлюсь. По-другому ее не унять.
– Зачем ей кого-то хватать?
– Она хотела помочь мне… – ответил Ванзаров. – Стала ловить беглеца и поймала бы, видите – топор выхватила, ну и получила в лицо. Ваш яд и такую мощь с ног валит.
– Он не мой, а индейцев, – напомнил Лебедев. – Будем слезы лить? Корить себя? Бросим все от горя?
– Слезы оставим на потом, – Ванзаров всматривался во тьму залива. – Нам – туда, куда ее рука указывает… Прости меня, Катенька…
И он пошел по снегу, высоко задирая ноги. Лебедеву оставалось только поражаться раздвоенной целости этого характера. Вот сейчас чуть не в траур ушел, а через секунду уже мчит гончим псом. И как у него все это слито? Будто два человека в одном…
Они выбрались на лед, покрытый снежным настом. Под ногами хрустело. Ванзаров вертел головой не хуже сокола.
– Вот, там… – он протянул руку. – Огонек мелькнул?
– Похоже на потайной фонарь.
– Поймаем – проверим.
Бежать было проще. Лебедев не поспевал за взятым темпом, все-таки не его дело бегать за преступниками в зимнем пальто и с походным саквояжем. Не для этого он достиг высот в науке. И все-таки он покорно бежал. Хоть и отставал сильно. Что помогло ему вовремя заметить торчавшего Ванзарова. Борясь с легкой отдышкой, Лебедев наконец добрался к нему.
– Ну, что опять?.. – проговорил он и увидел сам.
Лед, много раз за зиму таявший, образовал уступ, покрытый снегом. Как небольшой козырек. Словно укрываясь под ним, лежало человеческое тело темным продолговатым пятном. Потайной фонарь, потухший, с открытой дверцей, был рядом с ним.
– Все, опоздали…
– Умеете вы трупы издалека определять, – сказал криминалист, вглядываясь. Тело лежало слишком спокойно для живого.
– Тут все очевидно. Вон под правой рукой пузырек. Пари будете заключать, что в нем? А то ведь доктор Могилевский припрятал вам еще один такой же для анализов.
Лебедев не стал спорить. Он знал, что у Ванзарова бывали редкие минуты, когда он сдерживал бешенство из последних сил. Трогать его не следовало. В целях личной безопасности.
Аполлон Григорьевич обошел тело и присел на корточки, вглядываясь в лицо.
– Позвольте… – сказал он в крайней растерянности. – Но ведь это не Лотошкин…
– Конечно, не Лотошкин.
– И вас это не удивляет?
– Случилось то, что должно было. Ради чего все было затеяно…
– Вот это? – Лебедев отказывался верить. – Это слишком…
– В этом деле все слишком. Начиная от бури… – Ванзаров как будто успокоился и наклонился к ногам лежавшего. – Вдвоем донесем, полагаю.
– Куда… – начал было Лебедев, но опомнился: какое тут место преступления – лед, да и только. Он запрятал склянку темного стекла в походный саквояж и пристроился ухватиться за плечи жертвы. – Давненько я покойничков сам не таскал… Куда прикажите, ваше благородие?
– Тут недалеко, к леднику, – сказал Ванзаров. – Порадуем доктора Могилевского новыми трупами. Сначала этим, а после еще Катеньку нести…
– Чудовище звали Катенькой? О, узнаю тебя, Сестрорецк – место гиблое!
– Звали ее Кабаниха, но имя ее – Катенька… Раз-два, взяли, понесли…
– Нет, ну каков Лотошкин! – бурчал Лебедев, с легкостью поддерживая еще мягкое тело. – На сцене на десятых ролях, а тут такое учудил! Прямо Минотавр из тьмы лабиринта, не иначе!
Ванзаров не стал рассеивать тьму. Время еще не пришло. Они еще не вышли из лабиринта.
67
Францевич стоял ровно, но за висок держался. Удар по затылку рисовался синими кругами у него под глазами. Вахту он нес снаружи пансиона, чтобы никто не застал его врасплох. И холода не чувствовал. Ротмистр посматривал на часы и удивлялся, что можно делать столько времени. Погони хватает на четверть часа, не больше, после чего или злодея ловят, или ему удается скрыться.
