Книга Укрощение королевы, страница 10. Автор книги Филиппа Грегори

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Укрощение королевы»

Cтраница 10

Я встаю с места и быстро спускаюсь с подиума, чтобы взять Елизавету за холодные руки и поцеловать в лоб.

– Добро пожаловать во дворец, – приветствую я ее на английском. Какая мать станет говорить со своим ребенком на иностранном языке? – Я с радостью стану тебе матерью и буду о тебе заботиться, Елизавета. И надеюсь, что и ты увидишь во мне мать и мы станем одной семьей. Надеюсь, ты научишься любить меня и поверишь, что и я полюблю тебя, как родную.

Кровь приливает к ее бледным щекам до самых светлых бровей, и я вижу, как дрожат ее губы. Она не находит слов, чтобы ответить на простой жест нежности, хотя у нее заготовлено несколько речей на французском. Тогда я оборачиваюсь к королю.

– Ваше Величество, из всех сокровищ, которыми вы осыпали меня, именно это, ваша дочь, наполняет мое сердце радостью. – Я бросаю взгляд на леди Марию, которая бледнеет от такого вопиющего нарушения протокола. – Я уже успела полюбить леди Марию, а теперь смогу полюбить и леди Елизавету. Когда же я познакомлюсь с вашим сыном, радости моей не будет конца.

Королевские фавориты, Энтони Денни и Эдвард Сеймур, внимательно смотрят на короля, чтобы по его реакции угадать, не забылась ли я и не опозорила ли короля, как и ожидалось от вдовы простолюдина. Но король сиял. Казалось, все это время он искал жену, которая любила бы его детей не меньше, чем его самого.

– Ты говоришь с нею по-английски, – только замечает он. – Хотя она бегло говорит по-французски и на латыни. Моя дочь способна к учению, как и ее отец.

– Это потому, что я говорю от сердца, – отвечаю я и получаю в награду его теплую улыбку.


Королевская резиденция Хэмптон-корт

Лето 1543 года

Мне велено завершить траур к дню венчания и явиться на него в платье из королевского гардероба. Из главного лондонского хранилища хранитель королевских кладовых приносит один сундук сандалового дерева за другим, и мы с Нэн проводим несколько счастливых часов, раскрывая их и вынимая платья, рассматривая и выбирая. Леди Мария и несколько фрейлин высказывают свои мнения и дают советы. Все платья припудрены и уложены в льняные мешки, а рукава проложены цветами лаванды, чтобы отпугнуть моль. Роскошный мягкий бархат и гладкая парча источают аромат и ощущение роскоши – то, с чем я не сталкивалась никогда в жизни. Я выбираю платье из нарядов королевы, шитое золотом и серебром, перебираю манжеты, накидки и нижние платья. Когда я, наконец, останавливаюсь на богато вышитом наряде темных тонов, подходит время идти на ужин. Леди упаковывают оставшиеся платья и уходят, Нэн закрывает дверь, и мы остаемся одни.

– Я должна поговорить с тобою о брачной ночи, – начинает она.

Я смотрю на ее мрачное лицо, и на мгновение меня охватывает страх. Неужели она как-то узнала мой секрет? Она знает, что я люблю Томаса, мы пропали… Мне остается только все отрицать.

– В чем дело, Нэн? Почему ты такая серьезная? Я не девственница, и тебе ни к чему рассказывать мне о том, что меня ждет. Боюсь, ничего нового меня там не ожидает, – говорю я со смехом.

– Все очень серьезно. Кэт, я должна задать тебе вопрос. Ты считаешь себя бесплодной?

– Вот это вопрос! Мне всего тридцать один!

– Но у тебя же не было детей с лордом Латимером?

– Господь не дал нам этого благословения. Мужа часто не бывало дома, да и последние годы он был не… – Я взмахиваю рукой. – А в чем дело? Почему ты об этом спрашиваешь?

– Только по одной причине, – мрачно говорит она. – Король не вынесет утраты еще одного ребенка, поэтому ты не должна зачать. Это слишком рискованно.

– Неужели он будет так сильно горевать? – я искренне тронута.

Нэн досадливо восклицает. Мое невежество иногда доводит мою выросшую в Лондоне сестру до настоящего раздражения. Я провинциалка, хуже того, я родом с Севера, куда не доходят сплетни, и я унаследовала его невинную наивность и провинциальную простоту.

– Да нет же. Дело не в горе, он вообще никогда не горюет.

Она бросает взгляд на запертую дверь и увлекает меня поглубже в комнату, чтобы никто не смог подслушать нас у порога.

– По-моему, он не сможет дать тебе ребенка, который удержится у тебя в утробе. Кажется, он не способен зачать здоровое дитя.

Я подхожу к ней так близко, что почти касаюсь губами ее уха.

– Нэн, это измена. Даже я это понимаю. Ты с ума сошла, если говоришь мне подобное прямо перед свадьбой.

– Я бы сошла с ума, если б не сказала тебе этого, Кэт. Клянусь тебе, у него получаются только выкидыши и мертворожденные.

Я немного отодвигаюсь, чтобы посмотреть в ее сумрачное лицо, и говорю:

– Плохо дело.

– Я знаю.

– Думаешь, у меня будет выкидыш?

– Или того хуже.

– Что может быть хуже этого?

– Хуже будет родить ребенка, который окажется чудовищем.

– Кем?

Нэн поднесла лицо еще ближе к моему, внимательно глядя мне в глаза.

– Это правда. Нам было велено никогда не вспоминать и не говорить об этом. Это строжайшая тайна. И никто из тех, кто об этом знает, не проронил ни слова.

– Ну, теперь тебе просто придется мне об этом сказать, – мрачно говорю я.

– Это касается королевы Анны Болейн. Ей вынесли смертный приговор не за те сплетни и клевету, что о ней говорили. Эти бесчисленные любовники – все это было выдумкой. Анна Болейн сама родила свою судьбу. И родившийся у нее уродец стал ее приговором.

– У нее родился уродец?

– У нее были роды раньше срока, ребенок оказался недоразвитым и странно сложенным, а повитухи об этом донесли.

– Донесли?

– Им платили, чтобы они докладывали королю обо всем, что видели и слышали. И они сказали, что у королевы были не просто преждевременные роды и ее ребенок не был нормальным. Он был на одну половину рыбой, на другую – зверем. Это был уродец с раздвоенным лицом и торчащим наружу позвоночником, каких на ярмарках показывают в стеклянных банках.

Я отнимаю у нее свои руки и прикрываю уши.

– Господи, Нэн!.. Я не хочу об этом знать. Я не хочу об этом слушать.

Она убирает мои руки от ушей и встряхивает меня за плечи.

– Как только об этом стало известно королю, он принял это как доказательство того, что королева воспользовалась черной магией, чтобы зачать, и что она возлегла с собственным братом, чтобы родить адское дитя.

Я смотрю на нее, не веря своим ушам.

– А Кромвель добыл ему доказательства этого, – продолжала сестра. – Кромвель мог доказать что угодно – что наша королева была горькой пьяницей… у него для всего был человек с показаниями, готовый поклясться в их правдивости. Но он получил приказ от короля, который не мог допустить, чтобы о нем могли подумать, что он способен породить чудовище, уродца. – Она смотрит на мое скованное ужасом лицо. – Поэтому запомни: если ты не доносишь ребенка или родишь уродца, он обвинит тебя в том же самом и велит казнить.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация