Киевский дружинник, крепкий бородатый мужчина, получил ранение и припал на левую ногу. Тем самым он открыл правый бок, и клинок Ярослава, вспоров его кольчугу, пронзил тело врага, который издал болезненный стон и лицом вниз упал на землю.
Молодая кровь играла, и, подбадривая своих воинов, князь закричал:
– Вперёд! Не отступать! Галич!
– Галич!!! – поддержали его дружинники.
Вокруг Ярослава сбились самые сильные воины, и небольшая группа смогла немного задержать царских воинов. Перед князем оказался новый противник. Он занёс меч и хотел обрушить его на голову Ярослава, однако галичанин оказался быстрее. Князь прикрылся щитом, принял на него вражеский удар и, пригнувшись, сделал выпад из низкой стойки. Клинок поразил киевлянина, не убил, но тяжело ранил, и его утащили в глубь строя, а на Ярослава налетел следующий противник, на этот раз с шестопёром.
Снова князя выручил щит, но ударить в ответ он не смог. Враги атаковали его со всех сторон, и он только защищался. А вскоре киевляне обошли остатки его отряда с флангов, и он услышал голос Гладыша:
– Княже, отступаем! Скорее! Иначе все поляжем!
Ярослав не хотел бежать, однако иного выхода не было.
Следовало отступить в детинец, и он, переступив через тело мёртвого Кавасила, которому разбили череп, отдал приказ:
– Отходим!
Галичане, кто ещё был жив, побежали. Но вырваться из схватки удалось немногим. Лишь два десятка воинов последовали за Ярославом. А киевляне не отставали. Они преследовали беглецов по пятам, и прежде чем князь добрался до детинца, ему несколько раз приходилось вступать в бой.
Князь бился словно необузданный северный берсерк. Он рубил и резал, кромсал клинком тела и отбивал удары. Никто не мог его остановить, и Ярослав всё-таки добрался до детинца. Однако здесь его ждало очередное разочарование. Дом князя, его крепость в центре города, уже был захвачен киевлянами. Враги повсюду, куда ни посмотри. Бои шли во всех концах города, и бежать было некуда.
«Наверняка детинец тоже захватили при помощи предателей, – с горечью подумал Ярослав, а затем пришли другие мысли: – Что с отцом? Где он и сёстры? Как Изяслав поступит с нами?»
– Сдавайтесь! – Прерывая размышления Ярослава, к его группе, в которой осталось всего шесть воинов, начали подходить киевляне.
– Княже, – услышал Ярослав голос Михая, – прорвёмся, рядом проулок есть, в него шмыгнём и скроемся.
– На прорыв! – Князь вскинул меч и хлопнул Михая по плечу. – Веди!
Галичане бросились за Чером, который первым помчался в спасительную темноту. Но далеко они не убежали. Киевляне осыпали охранников Ярослава сулицами. Сотнику Гладышу дротик вонзился в спину, а следом прилетел второй и пронзил шею старого воина. Михаю Черу сулица попала в правое бедро. Другим воинам тоже досталось, кто-то сразу погиб, а кто-то получил тяжёлую рану.
Князь остался один – его узнали и не посмели убить.
«Хоть бы ещё одного врага срубить», – нашёптывала князю ярость.
«Надо сдаваться, Изяслав – враг, но Рюрикович и не тронет дальнего родича», – говорило благоразумие.
Победу одержала ярость, и Ярослав бросился на киевлян. Он вскинул меч и уже почти достал вражеского дружинника, который, ухмыляясь, смотрел на него с пренебрежением. Однако в этот момент что-то тяжёлое обрушилось на его шлем, и князь потерял сознание…
Ярослав не погиб. Его оглушили ударом кистеня, и сделал это обычный ополченец из деревеньки под Переяславлем. После этого ополченца наградили серебряной куной. Воинов Ярослава, кто выжил, отправили в обоз на излечение. А самого князя отнесли в поруб, и когда он пришёл в себя, а произошло это вечером, его навестил царь Всея Руси.
Изяслав Мстиславич вошёл в темницу без положенных приветствий. Молча он взял тяжёлый табурет и поставил его перед лавкой, на которой лежал Ярослав Владимирович. Молодой Рюрикович покосился на старого, который добился своего и покорил последнее не подчинявшееся ему княжество, и спросил:
– Что с отцом?
– Погиб, – ответил царь.
– А сёстры?
– Они живы и здоровы. Оплакивают Владимирко Володаревича и готовятся к похоронам.
– Как отец погиб?
– Случайная стрела. Когда мои воины захватывали детинец, он выглянул в окно, и ему не повезло.
– Тебе наши бояре помогли?
– Да.
– И что ты им пообещал?
По губам Изяслава Мстиславича скользнула невесёлая усмешка.
– Жизнь и сохранность богатств.
– И ты сдержишь слово?
– Я буду его держать до тех пор, пока они не задумают меня предать. А произойдёт это очень скоро. Гнилое племя – галицкие бояре, и веры им нет.
Ярослав закашлялся, он тянул время, а царь смотрел на него и ждал главного вопроса. Наконец Ярослав собрался с мыслями и спросил:
– Что будет с нами, со мной и сёстрами?
– Всё зависит от тебя. Теперь ты старший в роду.
– Предлагаешь жизнь в обмен на верность? – уточнил Ярослав.
– Не только. – Изяслав Мстиславич помедлил и добавил: – Породниться с вашей семьёй хочу. Сестра твоя, Мария, уже невеста.
– За своего второго сына её выдашь?
Нет.
Князь перебрал все возможные кандидатуры, но подходящей не нашёл и сказал:
– Не пойму. Кого же ты предлагаешь? Неужели младшего? Так он ещё мальчишка.
– Ты не понял, Ярослав. Сестра твоя станет моей женой.
– Не бывать этому! – Князь попытался подняться, но в голове стрельнуло, и он, прижимая к затылку ладонь, снова упал на лавку и простонал: – Ты же старый.
– Мне всего пятьдесят три года. Ещё поживу.
– Я должен подумать.
– Подумай. – Царь встал, подошёл к двери и, не оборачиваясь, добавил: – На Галиче тебе не сидеть. Но если у нас всё сладится, дам тебе в кормление Ростов. Покажешь себя и против меня злоумышлять не станешь, тогда найду тебе дело достойное и полную свободу получишь.
Царь оставил Ярослава одного. Снаружи щёлкнул запор, и князь задумался. Изяслав ему не угрожал, но Ярослав понимал, что выхода у него нет. Придётся встать под руку дальнего родича и отдать ему сестру как залог. А потом… Кто знает, что будет потом? Глядишь, всё переменится, удача снова улыбнётся ему, и он ещё вернётся в Галич как законный владетель.
Париж. 1150 от Р. X.
Закутавшись в тёмный плащ, который скрывал его одежду, поздним вечером королевский рыцарь Роберт де Ге подошёл к небольшому домику на окраине Парижа и постучал в дверь.
Два удара. Один. И снова два.
Тишина. Дверь не открыли, и рыцарь постучал опять.
