Но если так, то... князь смертен, и можно убить его, отомстив за смерть Хафтура.
— Что с Рагнаром? — спросил Олаф, облизывая сухие губы.
— Не думай о нем. Он предал тебя, — усмехнулся князь. — Думай лучше о медведе. Хорошо видел его вчера?
— Да.
— Вот еще что, — князь слегка нахмурился. — Говорят, именно ты выжил в башне?
— Это правда.
— Ты пил вино?
— Пробовал...
Рецепт напитка князю дал Калеб. Даже глоток этого вина мог оказать на человека пагубное воздействие, от которого начинались кошмарные видения. Когда князь делал глоток в присутствии норманнов, он спустя некоторое время принимал противоядие. Рецепт вина дал Калебу его отец, большой знахарь и провидец. А сам получил его откуда-то с Востока — то ли от кого-то, встречавшегося с мидийскими жрецами-магами, то ли от каппадокийских толкователей снов, что хранили свои секреты в землях Малой Азии еще со времен лидийского царя Креза.
Римское владычество не смогло искоренить в поколениях приверженность к древним культам и тайнам прошлого. Хафтур угадал, что Виглиф и Кетиль сами убили друг друга. Когда они отведали этого напитка, им стало казаться, что башня заполнилась призраками, и они схватились между собой, даже не сознавая, что происходит. Такова была судьба многих гостей Людовита: они пили это вино и сходили с ума. Но у каждого был свой удел.
Кто-то оставался жив, но убивал друга, и жизнь после этого становилась невыносимой. Кто-то умирал от когтей медведя, а кого-то яростно травили собаками. Олафу повезло, но это везение могло окончиться в любое мгновение, лишь только князю покажется, что его обманывают...
— И как оно тебе? -- Людовит посмотрел на Калеба.
— На вкус — хорошее, — коротко отвечал молодой викинг.
— Ты меня удивляешь, — князь схватил лежавшего у его ног пса за ухо. — А тот, кто меня удивляет...
Черная псина тихо зарычала. Князь всегда так делал, когда хотел, чтобы собака бросилась на кого-нибудь. Он дал знак и в зал вошел... Ульберт. Олаф повернул голову, и их взгляды встретились.
— Не ждал увидеть меня? — осклабился свей. — А ты — живучий.
— Кто имеет двух хозяев, имеет два сердца, — ответил ему сын Айнстейна.
Людовит внимательно следивший за ними, уловил смысл сказанного, и это еще раз удивило его, потому что норманн казался слишком молодым и незрелым для подобных высказываний.
— А кто тебе сказал, что у меня два хозяина? — Ульберт усмехнулся и вопросительно посмотрел на князя.
Людовит раздумывал еще мгновение и, приняв решение, отпустил ухо собаки, выпрямившись с улыбкой:
— Садись, Ульберт, выпей вина. И ты — тоже, — князь лукаво глянул на Олафа. — Эй, вы там! Развяжите ему руки.
Когда слуги выполнили приказ, Олаф, потирая онемевшие запястья рук, огляделся в задумчивости. Этот князь, он чем- то напоминал ему жреца Ингульфа, который когда-то хотел принести Олафа в жертву Тору. Тот же ускользающий взгляд, глаза неопределенного цвета, двусмысленные словечки, и постоянное ожидание чего-то страшного...
— Ешь, пей, норманн! — разрешил Людовит. — Не бойся, я не отравлю тебя. Зачем? Ты же понял, что я могу убить тебя в любой момент, раздавить как муху, и никакие Одины не помогут тебе, как не помогли они вчера твоему дружку. Но, надо признаться, он дрался достойно. Мой маленький зверек почти ослеп...
Олаф сел на скамью рядом с Ульбертом, помедлив, взял кубок с вином и выпил. Свей искоса наблюдал за ним.
Коротышка Эпп бегал по залу, выкрикивая со смехом:
— Вчера упала голова, а две еще остались!
Во всем этом чувствовалась некая ложь, гибельное иносказание, но Олаф не понимал слов, а потому схватил еще теплый окорок и разорвал его на куски. Прежде нужно утолить голод. А потом думать о мести. Ведь князь даже не подозревает, насколько дорог ему был один из погибших викингов.
* * *
Теперь Олаф жил так, словно был пленником знатного происхождения. Подземелье с крысами осталось в прошлом. Ему отвели маленькую комнату в нижней части замка. Он мог свободно передвигаться по замку, но за ним неотступно следовал вооруженный ратник князя. По утрам они обычно менялись. А ел и пил юноша с княжескими слугами, теми из них, кто имел доступ в пиршественный зал, опочивальню и на кухню.
Чаще всего происходило так: Олаф и его охранник садились за стол и ели, а слуги сновали вокруг, осыпая норманна язвительными насмешками. Олаф не понимал, о чем они говорят, но по снисходительному выражению лица своего сторожа догадывался, что его оскорбляют. Один раз долговязый, сутулый псарь князя, напившись медовухи, обозвал его сыном блудницы. При этом псарь, оказываясь за спиной норманна, делал непристойные жесты, глумливо ухмылялся и подмигивал княжескому ратнику, который ел вместе с Олафом, сидя на противоположной стороне стола.
И в этот момент в комнату зашел Ульберт. Он слышал все, но поначалу не подал вида. Сев рядом с ратником, он начал говорить с ним на венедском языке об охоте и вдруг, не меняясь в лице и не поворачивая головы, сказал по-датски насколько слов. Олаф вздрогнул и побледнел. Псарь направился к выходу, а Олаф, вскочив со скамьи, бросился на него. Не успев ничего сообразить, псарь оказался на полу, сбитый сильным ударом кулака. В следующее мгновение Олаф наступил ему башмаком на горло, подобно асу Видару, и только вмешательство ратника спасло псаря от гибели.
Когда об этом стало известно князю, он учинил расследование. Псарю пришлось рассказать все, как было.
— А он знает язык венедов? — спросил подозрительный князь.
— Сомневаюсь, — ответил Калеб. — Но, чтобы понять такое, знание языка не нужно.
— Хорошо, — кивнул Людовит. — Я объявлю во всеуслышание, что норманн неприкасаем. Всякий, кто покусится на его жизнь, — князь подумал немного, — потеряет руку.
— Это справедливо, — заметил Калеб. — Но способов убить человека много. Равно как и унизить. Боюсь, они (он имел в виду княжеских слуг) все-таки убьют его.
— На то воля богов, если это случится, усмехнулся с тайным удовлетворением князь. — Он или выживет, или умрет. А мы посмотрим, действительно ли кто-то бережет его.
Калеб ничего на это не сказал, а только подумал о том, что Людовит намеренно играет с темными силами, живущими по другую сторону мира. Играет...
Сейчас Калеб вдруг особенно остро ощутил эту пугающую раздвоенность Людовита. Кто же из двух братьев был истинным? Теперь один мертв, и оставшийся в живых забрал все, что когда-то принадлежало им обоим. Калебу вспомнилось то время, когда он попал сюда.
Долгие месяцы братья не открывали свою тайну, проверяя его. И только когда убедились в его верности, которую проверяли изощренными способами, а также в его глубоких познаниях в магии и устройстве мирозданья, признались.
