– Теплицу? – спросил Жмуркин недоверчиво.
– Угу.
– Ну не знаю…
– Сам посуди, – улыбнулся Витька. – Зачем колдуну держать гроб на чердаке? Если бы он спал в гробу, то, наверное, делал бы это в подвале.
Жмуркин промолчал.
– Вот видишь – никакой мистики. В стену стучало бревно, гроб про запас…
– А он точно пустой? – поинтересовался Жмуркин.
Витька закашлялся. Ему, если честно, в голову не приходило, свободен ли гроб или нет. А что, если не свободен? Вот дело будет…
Витька в очередной раз осторожно поглядел в сторону гроба, и гроб показался ему темнее, чем был, почти чёрным.
Генка поворошил угли. Тепло разбегалось от самодельной печки, Витька чувствовал, как его тянет в сон и что с этим сном бороться тяжело. Генка зевнул, Жмуркин приложил ладони к разогретым кирпичам. Про содержимое гроба он больше спрашивать не стал, спросил про другое:
– Когда ваши родители спохватятся?
– Дня через три, – ответил Генка. – А твоя мать?
– Тоже. У неё там связь не всегда… Плотненько мы здесь застряли. Ничего не поделаешь, будем ждать.
– Кого?
– Спасателей.
– Каких спасателей? – не понял Витька.
– Доблестных. – Жмуркин пристроился поудобнее к печке. – Всё-таки телевизор надо смотреть хоть иногда, Витька. Каждую весну наши спасатели спасают.
– Кого?
– Как кого? Народ. Летом пожары, зимой бураны, весной разливы, народ надо спасать. Осенью, конечно, спасатели вздыхают свободно, а весной…
Жмуркин вздохнул и поморщился.
– Весной наш народ особенно нуждается в спасении, – закончил он. – Он сидит на крышах, грызёт сухие макароны и ждёт оранжевый вертолёт. Нам надо тоже вылезти на крышу и ждать.
Витька поглядел на крышу.
Они едва согрелись возле трубы и выбираться на утренний холод не хотелось. Когда ещё оранжевый вертолёт прилетит? Лучше посидеть. Да всяко до утра надо сидеть, утро весной быстро наступает.
– Не наш вариант, – возразил Генка. – За нами оранжевый вертолёт не прилетит точно.
– Как это не прилетит?! – возмутился Жмуркин. – Разве мы не народ?! Разве нас не надо спасать?!
– Мы, конечно, народ. Вот только МЧС не работает по заброшенным деревням. Зачем сюда присылать вертолёт?
Жмуркин уставился на Генку с непониманием.
– Вертолёт не прилетит, – объяснил Генка. – Нам надо выбираться самим.
– Но как?
– Пусть Жмуркин в гробу плывёт, – сказал Витька. – За подмогой.
Все поглядели на гроб. У Жмуркина задёргался нос, то ли от отвращения, то ли от испуга.
– А что? – спросил Витька. – Гроб похож на лодку. Кстати, если мне память не изменяет, изначально гроб – это лодка и есть.
– Точно, – подтвердил Генка. – Ещё в Древнем Египте усопших перевозил на небо Ра в лодке из золотого тростника. Потом викингов ещё клали в лодку, эскимосов в каяк зашивали и, кажется, пиктов тоже…
– Пиктов? – с подозрением спросил Жмуркин.
– Пиктов, – подтвердил Генка.
– Почему тогда он квадратный? – прищурился Жмуркин. – Лодки же не квадратные?
– Ты про плоскодонки слыхал? Реки не везде были глубокие. Постепенно лодка-плоскодонка трансформировалась в гроб. Но своего функционала не утратила.
Все трое снова посмотрели на гроб.
– А чем же я буду грести? – спросил с сомнением Жмуркин. – Руками, что ли?
– Вот видишь, Ген, он уже согласен.
– Я не согласен, просто…
Жмуркин взглянул на гроб уже благосклоннее.
– Иногда у людей просто нет выбора, – сказал он.
Витька вдруг представил. Разлив, вода повсюду, между деревьями обычный мусор и сучья, и сухие кочки с немногочисленными зайцами и белками, пластиковые бутылки во множестве, и дохлая корова копытами врозь, льдины откуда-то, и между всем этим во гробе, как в чёрной байдарке, плывёт Жмуркин. Зрелище, раздирающее своим безумием душу.
– Наш Жмуркин хочет плыть в гробу, – сказал Витька. – Ха-ха.
– Я не то чтобы хочу, я…
– В гробу, – повторил Витька. – Как Мазай за зайцами.
– Разве Мазай в гробу плавал? – спросил наивный Генка.
– Мазай? Конечно, в гробу. Откуда у него лодка?
Генка задумался.
– Мазай плавал, вот и Жмуркину нашему охота. – Витька кивнул. – Он сам в душе тайный Мазай.
– Я не тайный Мазай… То есть я совсем не Мазай…
– Тебе же охота.
– Мне охота? – Жмуркин хмыкнул. – Нет, мне неохота, это я на крайний случай… А потом…
Жмуркин кивнул на гроб.
– Потом… мы же не знаем… – Жмуркин подышал в ладони. – Мы же не знаем, а вдруг там кто-нибудь есть? Как тогда?
И снова все дружно поглядели на гроб.
– Думаю, стоит этот вопрос прояснить, – сказал Жмуркин. – Надо проверить…
Жмуркин скосил глаз в сторону гроба.
– Так проверь, – предложил Витька.
– Почему сразу я? – как обычно, начал Жмуркин. – Я что, всегда всю работу за вас должен выполнять?! Нет, я понимаю, конечно, что в трудный час самый способный…
– Проверь гроб, – сказал Витька. – Не кривляйся, Жмуркин, проверь. Это ведь мы из-за тебя тут оказались…
Генка кивнул.
– Понимаю, вы боитесь, – презрительно усмехнулся Жмуркин. – Понимаю… Ну что ж, боитесь так боитесь, я не из пугливых.
Жмуркин огляделся.
Ничего подходящего на чердаке не нашлось, ни багра, ни топора, ни ржавого серпа, ни мотыги. Разве что старая облезлая метла, единственное, что хоть немного напоминало оружие.
Жмуркин взял метлу.
– Тебе идёт, – сказал Витька. – Очень неплохо вы с метлой смотритесь, подумай об этом.
– Зря иронизируешь. – Жмуркин взмахнул метлой. – Метла – это вполне себе государственный символ. Опричники всегда привязывали её к седлу – как знак того, что измена и прочий мусор будет выметен из государства.
– Ты что, в опричники метишь? – поинтересовался Витька.
– Почему сразу в опричники? Просто…
Жмуркин сжал метлу в руках.
– Просто возраст подходит. Пора в жизни определяться. Кто-то должен разгрести весь этот бардак, государственников в стране не хватает, зато всяких скоморохов полно…
Жмуркин криво ухмыльнулся.
Витька не понял – это он серьёзно? Про определяться и разгрести бардак? Рейд за самоваром подействовал на Жмуркина явно деструктивно.
