– С лырическими. Типа «батя к именинам выточил финарь…».
– Может, вам тоже телогрейки-то нужны? – поинтересовалась бабушка.
– Нет, – отказались Витька и Генка.
– Тогда кушать давайте, как раз время.
Старушка заглянула в рубероидный шалаш и достала из него кастрюлю, закутанную в шерстяной платок. У Жмуркина громко и неприлично забурчал живот, Генка стукнул Жмуркина кулаком в спину.
В кастрюле оказалась пшённая каша, бабушка вручила кастрюлю Жмуркину, затем раздала ложки. Ребята накинулись на кашу, горячую и масляную, вкусную.
– А вы где самовар-то искали? – поинтересовалась бабушка.
– В Жуково, – немедленно соврал Жмуркин. – А потом в какую-то Ежовку попали. Там странно. Дома все… Как сбежать пытались. А один дом точно смотрит… Я вообще слышал, что в Ежовке колдуны жили.
– Да сказки всё это, – махнула рукой бабушка. – Ежовкой всех детишек здешних пугали. Просто там, возле Ежовки, болота хитрые, вот чтобы ребятишки не лезли и рассказывали. А теперь там и совсем никто не живёт.
Зажужжало. Витька обернулся. Перед ним пролетело что-то чёрное и быстрое, похожее на большую муху. Пролетело и тут же вернулось обратно, зависло у Витьки прямо перед носом.
– Ого! – сказал Генка. – Это же квадрокоптер! У нас таких в городе совсем по пальцам пересчитать можно!
– Сейчас, значит, и приедут. – Бабушка указала на квадрокоптер.
– Кто приедет? – Жмуркин прижал к себе самовар.
– Спасатели, – ответила бабушка. – Я же говорила, недолго вам тут сидеть, скоро корабль приплывёт. Этот летунец всегда перед кораблём прилетает.
Бабушка погрозила коптеру пальцем, и тот немедленно взмыл вверх, как согнанная с сахарницы оса.
– Скоро приедут. А мы пока чая попьём.
Старушка поставила на огонь закопчённый чайник. Витька, Генка и Жмуркин уселись вокруг колеса, стали греть руки. От колеса исходило тепло, и солнце грело в спину, и скоро закипел чай, бабушка разлила его по алюминиевым кружкам. Чай был очень крепкий и очень сладкий, к нему полагались маковые сушки. Витька пил чай, грыз сушки, смотрел на воду и впервые думал, что путешествие получилось не таким уж и дурацким. Конечно, без дурацкостей не обошлось, но вообще весной дурацкости штука ожидаемая, что с весны взять? Оставалось вернуться домой и не заболеть, хотя он, Витька, кажется, даже излечился. Сопли пропали, и температура не поднималась. Наверное, от воздуха и солнца. Жмуркин, конечно, накупался в весенней холодной водичке, но вряд ли заболеет, от таких любая болезнь бегом бежит.
– Не двигайтесь! – прошептал вдруг Генка. – Не шевелитесь!
Витька привычно замер, затем медленно повернул голову. К краю крыши приближался хворост, сбитый течением в горбатую кучу. И на самой верхушке этой кучи сидела лиса.
Витька сразу узнал её. Это была та самая лиса, бешеная. Одноухая, с поросшим рыжим пухом на месте уха второго. Тощая и свирепая.
– Догнала, – негромко сказал Жмуркин.
– Осторожно! – Генка нащупал палку. – Бешеная лиса! Если на крышу перескочит, к себе не подпускайте. Отбрыкивайтесь как можете!
– Может, будем все вместе кричать? – предложил Жмуркин. – Криком её отпугнём?
– Криком бешеную не отпугнуть, я же говорил уже…
– Да какая же она бешеная? – хмыкнула бабушка. – Обычная самая. Я бешеных по глазам вижу. Она с пащенком просто.
– С кем? – не понял Витька.
– А вон смотрите. – Бабушка указала пальцем.
И действительно, когда мусорная куча привалилась к крыше, лиса нырнула куда-то в глубь сучков и через секунду появилась с лисёнком в зубах. Небольшой, чуть больше кулака, похожий на живой оранжевый огонёк.
– С дитём в этом году пожаловала, – сказала старушка. – Я её давно помню, ушанку эту.
Лиса уставилась на Витьку. Он мог поспорить – лиса смотрела именно на него, прямо в глаза, точно пытаясь что-то спросить. Смотрела и смотрела. Неожиданно для себя самого Витька кивнул.
И лиса тут же перескочила со своей мусорной кучи на крышу.
– Проходи-проходи, – сказала старушка. – Не стесняйся.
Лиса замерла на шифере и снова долго глядела на людей. Потом медленно, с остановками пошагала ко входу на чердак. Лисёнок, подхваченный мамашей за воротник, веселился вовсю, извивался, пытался вырваться и цапнуть мать за морду.
– Этих тоже каждый год приносит, – пояснила бабушка. – То лисы, то ежи, а раз волка прибило, нога у него сломанная была. Так он у меня долго просидел, пока вода совсем не спала, потом только в лес убежал.
– И чем же вы его кормили? – спросил Генка.
– Чем-чем, хлебом, конечно. Только так жрал, по буханке в день уминал. Я десять буханок запасаю всегда, он всё и слопал. Ну а что мне его, гнать, что ли? Тоже ведь животное.
– А коза как? – Витька поглядел на козу. – Козу задрать не пытался?
Старушка махнула рукой.
– Да что ты! Моя Маська любого волка забодёт. Да и смирный он был, понимал своё положение.
Лиса тем временем чуть обсохла на солнце, подхватила лисёнка и юркнула на чердак.
– Они все там прячутся. – Бабушка махнула рукой. – Лисы на чердаке, ежи за трубой… Надо ей молочка поставить, схожу.
Бабушка достала из шалаша банку с молоком, налила в алюминиевую миску и направилась к чердачному ходу.
– Кис-кис-кис! – приговаривала бабушка. – Кис-кис-кис!
Старушка исчезла на чердаке.
– Бешеная лиса, значит? – Жмуркин поглядел на Генку.
Генка пожал плечами.
– Я не зоолог, – ответил он. – Я что, ещё в лисах должен разбираться? Особенно в бешеных…
– Она просто гнездо защищала, – сказал Витька. – Вот и накинулась на нас. А мы перепугались.
– Гнездо у канареек, – поправил Жмуркин. – У лисы логово.
– Ещё скажи берлога…
– У лисы нора, – поставил точку Генка.
– Чудесно! – Жмуркин хлопнул в ладоши. – У лисы нора. Она защищала эту нору, ты опознал в лисе бешеную – и вот мы здесь, сидим на крыше, радуемся жизни! А ещё меня обвиняли!
Генка промолчал.
– Могли бы давно уже дома сидеть, самовар пилить… – Жмуркин похлопал самовар.
– Бывает, – философски заметил Витька. – С каждым может случиться…
– Бывает… – передразнил Жмуркин. – Молитесь, чтобы серого волка сюда не прибило, а то будет у нас полная компания…
Жмуркин замолчал и повернул голову по ветру, прислушиваясь.
Витька тоже услышал – с верховьев речки в их сторону двигался шум. Резкий и металлический звук.
– Это что? – Жмуркин кивнул в сторону шума. – Самолёт?
