– Не бойтесь, я не причиню вам зла, – мягко сказал он, – скорее напротив. Разрешите сесть и поговорить с вами? – Показывая ей ключи, он добавил: – Если бы Ларри не доверял мне, он не дал бы мне это, правда?
Девушка не шевелилась, и Киту почудилось, что перед ним дух, покинувший тело. И в то мгновение эта дикая мысль не показалась ему хоть сколько-нибудь странной. Он огляделся: безвкусно убранная, но чистенькая комната, зеркало в тусклой золоченой оправе, столик с мраморной доской у стены, плюшевый диван. Больше двадцати лет он не посещал подобных мест.
– Сядьте, прошу вас, – сказал он. – И простите, что я вас напугал.
Девушка прошептала, не двигаясь:
– Кто же вы?
Испуг в ее голосе тронул Кита, и, забыв осторожность, он ответил:
– Я брат Ларри.
Она вздохнула с облегчением, и этот вздох дошел до сердца Кита. Все так же придерживая пальто у подбородка, она подошла к дивану и села. Кит заметил, что ее ноги в ночных туфлях голы. Короткие волосы и наивные испуганные глаза делали ее похожей на высокую девочку. Кит придвинул себе стул и сказал, садясь:
– Извините меня за столь позднее посещение. Но дело в том, что он все рассказал мне.
Он ожидал, что она вздрогнет или ахнет. Но она крепко сжала руки, лежавшие на коленях, и спросила:
– Да?
Тревога и раздражение снова овладели Китом.
– Ужасное дело!
Ее шепот был как эхо:
– Да! Ужасное, ужасное!
У Кита внезапно мелькнула мысль, что тот человек, наверное, упал мертвым как раз здесь, где сидит он. И он замолк, глядя в пол.
– Да, – прошептала девушка, – здесь. Я все время вижу, как он падает!
Как это было сказано! С каким непонятным и трогательным отчаянием! Что в этой женщине, которая вела дурную жизнь и принесла им такую большую беду, вызывало у него невольное сострадание?
– У вас такой юный вид, – проговорил он.
– Мне двадцать лет.
– Вы… любите моего брата?
– Ради него я пойду на смерть.
Нет, нельзя было сомневаться в искренности ее голоса, в искренности этих глубоких глаз славянки, темно-карих, а не синих, как ему показалось вначале. Либо жизнь этой женщины еще не успела наложить на нее свой отпечаток, либо страдания последних часов и, может быть, привязанность к Ларри стерли следы прошлого, – но лицо ее было прекрасно. И сидя перед этим двадцатилетним ребенком, Кит, сорокалетний, многоопытный мужчина, в силу своей профессии знакомый со всеми сторонами человеческой натуры, чувствовал себя неуверенно. Немного запинаясь, он сказал:
– Я пришел выяснить, что вы можете сделать, чтобы спасти его. Слушайте и отвечайте на мои вопросы.
Она сжала руки и тихо сказала:
– Хорошо! Я отвечу на все ваши вопросы.
– Этот… ваш… муж был дурной человек?
– Ужасный!
– Сколько времени вы не видели его до того, как он вчера пришел к вам?
– Полтора года.
– Где вы жили с ним?
– В Пимлико.
– А кто-либо здесь знает вас как миссис Уолен?
– Нет. Я приехала сюда после смерти моей девочки. С тех пор вела плохую жизнь. Я живу одна. У меня нет знакомых.
– Если его опознают, то полиция станет разыскивать его жену?
– Не знаю. Он никому не говорил, что мы женаты. Я была слишком молода. Он, наверное, со многими поступал так, как со мной.
– Как вы думаете, известен он полиции?
Она покачала головой:
– Он был очень хитрый.
– Какое имя вы теперь носите?
– Ванда Ливинска.
– Так вас звали до замужества?
– Ванда – мое настоящее имя. А фамилию Ливинска… я себе придумала.
– С тех пор, как вы переехали сюда?
– Да.
– Ларри до вчерашнего вечера когда-нибудь видел этого Уолена?
– Ни разу.
– Но вы рассказали Ларри, как он обращался с вами?
– Да. И кроме того, Уолен первый кинулся на Ларри.
– Да. Я заметил у Ларри ссадину. Кто-нибудь видел, как Ларри пришел к вам?
– Не знаю. Ларри говорит, что нет.
– А как вы думаете, видели его, когда он нес… это?
– Я смотрела в окно. На улице никого не было.
– А когда он возвращался?
– Никого.
– Может быть, видели, как он уходил утром?
– Вряд ли.
– А вам кто-нибудь прислуживает?
– Каждое утро в девять часов приходит уборщица. Она бывает здесь не больше часа.
– Она знает Ларри?
– Нет.
– У вас есть друзья, знакомые?
– Нет, никого. Я люблю быть одна. А с тех пор как встретилась с Ларри, и вовсе никого не вижу. Ко мне давно уже, кроме него, никто не приходит.
– Сколько времени?
– Вот уже пять месяцев.
– Вы сегодня выходили из дому?
– Нет.
– Что же вы делали?
– Плакала, – с пугающей простотой ответила она и, сжав руки, продолжала: – Из-за меня он в опасности. Я так боюсь за него.
Успокоив ее жестом, Кит сказал:
– Посмотрите на меня!
Она устремила на него свои темные глаза. Накинутое на плечи пальто распахнулось, и Кит увидел, как от волнения дергалось ее горло.
– Если случится худшее и поиски преступника приведут полицию сюда, вы уверены, что не выдадите Ларри?
Глаза ее заблестели. Она встала и подошла к камину:
– Посмотрите сюда! Я сожгла все, что он мне подарил, даже его фотографию. У меня не осталось ничего.
Кит поднялся.
– Очень хорошо! И еще один вопрос: вы… известны полиции как… ну, из-за вашего образа жизни?..
Она отрицательно покачала головой, пристально глядя на него своими печальными правдивыми глазами. Киту стало стыдно.
– Я был вынужден спросить это. Вы знаете, где живет Ларри?
– Да.
– Вам не следует больше бывать у него, а он не должен приходить к вам.
Губы у нее задрожали, но она покорно кивнула головой. Потом подошла вплотную к Киту и заговорила почти шепотом:
– Пожалуйста, не отнимайте его у меня совсем. Я буду очень осторожна. Я не сделаю ничего, что может повредить ему. Но я должна видеть его хоть изредка, иначе я умру. Прошу вас, не отнимайте у меня Ларри! – Она схватила его руку обеими руками и сжала ее. Кит ответил не сразу:
