– Понимаю. – Рудазов кивнул, посмотрел на стоящий на столе заварочный чайник, спросил: – Не напоите меня чаем, раз уж я все равно потревожил ваш сон? Голова раскалывается.
Софья хотела сказать, что пить нужно меньше, тогда и голова раскалываться не будет. Рудазов удивительным образом мог вписаться в ее планы, и грех было не воспользоваться таким замечательным случаем.
– Конечно, Дмитрий Евгеньевич. – Кстати, его имя она произнесла без единой запинки, демонстрируя тем самым и свою хорошую память, и свои добрые намерения. – Вы меня тоже простите. – Она поставила на стол чистые чашки, вазочку с медом и черствые бублики. Тратить на Рудазова неприкосновенный запас шоколадных конфет не стала. Обойдется. – Я испугалась. – И ничего она не испугалась, если только самую малость, но мужчинам нравится думать, что женщины – существа слабые и беспомощные. Пусть себе думают… – Я тут совсем одна, только сегодня приехала, еще не освоилась.
– Я тоже. – На вазочку с сушками Рудазов смотрел совсем без энтузиазма. – Только сегодня приехал.
– Знаю, мы ведь встречались. Вот только вы, в отличие от меня, уже успели свести в этом городе знакомства, – сказала и посмотрела из-под ресниц этаким особенным женским взглядом. Сказать по правде, особенные взгляды ей не слишком хорошо удавались, но вдруг сойдет…
– Я приехал в Чернокаменск по делу. – Все-таки бублик он взял, попробовал надкусить и положил на стол. – По приглашению Сергея Демидовича Злотникова. Слыхали о таком?
– Хозяин острова? – слыхала. И от Никитичны, и от местных мальчишек. Да и в Перми, если уж на то пошло, о Злотникове знали.
– Похоже, не только острова, но и всего города. – От бубликов Рудазов перешел к меду, тоже не слишком свежему, засахарившемуся. – Он планирует осваивать новые россыпи.
А какие именно россыпи, не уточнил. Решил, что и без того все ясно, или, что вероятнее всего, женским умом такие сложности не постичь?
Софья кивнула и разлила чай по чашкам.
– Должно быть, увлекательная у вас работа? – снова глянула особенным женским взглядом и добавила: – И опасная.
– Скорее увлекательная, чем опасная. – Он улыбнулся, но во взгляде его промелькнуло что-то этакое, словно бы в сказанное он сам до конца не верил.
– И этот… Злотников пригласил вас к себе в замок? – А теперь бровки приподнять и губы чуть округлить, чтобы получилось выражение одновременно милое и удивленное. – Я видела этот замок. И маяк. Выглядят они просто волшебно! – И глупо, совершенно чуждо здешним местам, если уж на то пошло.
– Я бы сказал, что замок, да и сам остров выглядят странно, но при том весьма внушительно. Впрочем, как и люди, там обитающие. Вы ведь знаете одного из них? – спросил и посмотрел испытывающе. Значит, Никитична поведала об их дальним с Августом Бергом родстве. Интересно, о чем еще разболтала? О чем стоит умолчать, а что лучше сразу рассказать как на духу?
– Вы говорите о мастере Берге? Так и есть, я приплывала к нему на остров. Он мой дальний родственник. Впрочем, не так, его покойная жена Евдокия – дальняя родственница моего мужа… тоже покойного.
– Простите, я не знал. Соболезную. – Вот только не было никакой жалости в его взгляде – простая вежливость.
– Ничего, я уже почти год вдова. Начинаю привыкать. – Никогда не привыкнуть к потере близкого, но рассказывать об этом чужому человеку нет смысла. – В Перми меня больше ничто не держит, но напоминает… Понимаете?
Он кивнул. Не понимает, но играет отведенную ему роль.
– Вот я и решила изменить свою жизнь, приехать в Чернокаменск… к родственникам. Приехала…
– Он оказался вам не рад? – А Рудазов начал проявлять удивительную проницательность.
– Да. – Софья задумалась и сама не заметила, как поставила перед незваным гостем коробку с конфетами. – Родственницу он во мне не признал. Да это и понятно. Но пожить в этом доме разрешил, пока… – Она замолчала, разворачивая конфету.
– Пока что? – А Рудазов к угощению даже не притронулся. Опасался, что конфеты такие же несвежие, как и все остальное?
– Пока я не найду в Чернокаменске работу и не встану на ноги.
– Вы ведь учительница?
Надо же, запомнил!
– Так и есть.
– А что, если я поспособствую вам с поисками работы? – Все его вежливое равнодушие вдруг куда-то подевалось, а в синих глазах зажегся яркий огонь какого-то нового, пока еще непонятного Софье чувства.
– Работу? – Ей нужно было подумать, понять, к чему он клонит.
– У Злотникова есть сын, мальчик лет шести-семи. Я не слишком хорошо разбираюсь в детях, но точно знаю, что он еще маленький. А Злотников сегодня за ужином обмолвился, что ему нужен учитель. Хотите, я замолвлю за вас слово?
Хочет ли она? Конечно! Надо быть полной дурой, чтобы упустить такой прекрасный шанс! Все-таки судьба незря подбросила Рудазова к ее порогу.
– Я буду вам очень признательна, Дмитрий Евгеньевич! – Получилось искренне, даже стараться не пришлось. С одним мальчишкой она уж как-нибудь справится. Но отчего же тогда ей кажется, что Рудазов что-то не договаривает?
– Хорошо, я поговорю с Сергеем Демидовичем, как только выдастся такая возможность. Я только должен вас предупредить… – Он замялся. – Мальчик необычный. Насколько я понял, он долгое время жил вне семьи и сейчас несколько… диковатый.
– Меня не пугают диковатые мальчики, Дмитрий Евгеньевич. – Ее вообще мало что пугало, кроме, пожалуй, одного, того, из-за чего Софья и оказалась в Чернокаменске, но рассказывать об этом малознакомому человеку она не станет. – И, должна признаться, положение мое нынче таково, что выбирать особо не приходится. А вы кушайте конфетку, кушайте! – От перспектив, перед ней открывающихся благодаря Рудазову, Софья стала доброй и щедрой. В конце концов, конфеты всегда можно купить. – Они свежие, – добавила шепотом, и Рудазов, хмыкнув, не без сомнений развернул обертку.
Вот только насладиться волшебным вкусом шоколада он не успел. Вдруг залаяли и завыли собаки. Софья и представить не могла, что в округе их так много. В собачьем хоре чувствовалось что-то тревожное, что-то такое, от чего испуганно сбивалось дыхание.
– Что это? – спросила она у Рудазова все так же шепотом.
– Собаки. – Он не выглядел встревоженным. Наверное, был куда менее впечатлительным, чем она.
– Сама слышу, что собаки. Я не понимаю, отчего они…
Договорить у нее не получилось, перекрывая собачий вой, по округе разнесся отчаянный крик. Человеческий, в этом не было никакого сомнения. Софья бросилась к окну, но в темноте разглядеть ничего не могла, а человек на улице продолжал заходиться криком. Теперь уже в полной тишине, собаки все разом умолкли…
– Сидите здесь, – велел Рудазов, вскакивая из-за стола и хватая первое, что попалось под руку – Софьину скалку. – Я выйду посмотрю.
