Главлитом для краткости именовали Государственный комитет по соблюдению государственной тайны в печати.
– Что вы, нет, – рассмеялась Люся. – Я кандидат юридических наук, преподаю гражданский процесс. Диссертацию писала о становлении гражданско-процессуального законодательства в период реформ Александра Второго, очень глубоко влезла в исторические материи, поэтому во время спектакля у меня появились кое-какие идеи. Если вы хотите, я подскажу, как сохранить замысел и при этом избежать придирок. Андрей Викторович, вы поставили замечательный спектакль, и будет жаль, если его не пропустят из-за ерундовых ошибок.
Хвыля мгновенно расцвел широкой улыбкой.
– Вам понравилось?
– Очень! – искренне подтвердила Люся. – И мне, и мужу. И вы, Алла, прекрасно сыграли.
– Ну что вы, – актриса смотрела на Орловых с мягкой иронией, – роль совсем крошечная, там и играть-то нечего. Но за комплимент спасибо.
Александр Иванович наконец сумел взять себя в руки и включился в общий разговор, который очень быстро стал живым и остроумным, словно за чашкой чаю сошлись не только что познакомившиеся люди, а давние добрые друзья. Расстались, договорившись встретиться на следующий день у Орловых.
– К себе пригласить не можем, к сожалению, – развел руками Хвыля. – Живем в общежитии, в одной маленькой комнатке, а у нас ведь еще сын. Втроем ютимся на девяти метрах, так что гостей звать как-то неприлично, их даже усадить некуда.
– Но жилье-то обещают? – участливо спросила Люся. – Хотя бы в перспективе…
– Вот именно: в перспективе, – вмешался администратор. – А для того, чтобы эта перспектива появилась, нужно, чтобы спектакли Андрея Викторовича имели хорошую репутацию, сами понимаете где, и делали хорошую кассу. Ну, и с главным режиссером не ссориться, это уж обязательно.
По пути домой Орлов вел машину молча. Перед глазами по-прежнему стояло лицо Аллы Горлицыной. Люся, наоборот, не умолкала, рассуждая вслух о том, как помочь режиссеру и сделать выражение его главной идеи более безопасным.
– Послушай, – внезапно прервал ее Александр Иванович, – а эта Алла – она что, и в самом деле хорошая актриса?
– А ты разве сам не видел? – удивилась Люся.
– Да я ничего в этом деле не понимаю. И потом, роль действительно совсем маленькая, ничего толком не разберешь.
Людмила Анатольевна вздохнула.
– Ну, актриса она, положим, очень средненькая, ничего выдающегося. И ее муж это прекрасно понимает, иначе пытался бы протолкнуть ее на главную роль. А вот как человек она мне понравилась. Обаятельная, умная. И потом, она же очень красивая!
При этих словах Люся почему-то расхохоталась.
– Что смешного? – недовольно буркнул Орлов.
– Да вспомнила, как ты на нее таращился, словно на чудо заморское. Даже дар речи потерял на какое-то время. Нет, Санечка, ты не подумай, я ничего не имею против того, что ты умеешь ценить красоту и восхищаться ею. Скажу тебе даже больше: если бы ты не реагировал на красивых женщин, я бы чувствовала себя ущемленной и оскорбленной.
– Почему? – не понял он.
– Ну как же? Если ты не реагируешь на красоту, то может появиться подозрение, что ты ее просто не видишь и не понимаешь. А если видишь, понимаешь и ценишь, умеешь ею наслаждаться и при этом живешь со мной в счастливом браке столько лет, значит, я не хуже, то есть соответствую твоим высоким эстетическим требованиям.
Она снова рассмеялась, звонко и заразительно. Но Орлов, поглощенный своими мыслями, даже не улыбнулся в ответ.
– Ты чего такой угрюмый, Санечка? Устал? Или чувствуешь себя неважно? – заботливо проговорила жена.
– Все нормально, – коротко ответил Орлов. – Ну да, устал немного, чай, не мальчик уже. Ничего, лягу сегодня пораньше, высплюсь, завтра буду как новенький. Ты уже решила, чем будешь гостей потчевать?
– Ну ты спросил! – усмехнулась Людмила Анатольевна. – Разве с нашими магазинами можно что-то планировать заранее? Что выбросят на прилавок – из того и буду колдовать. Мука и дрожжи у меня есть, так что пирог в любом случае испеку, а уж какую начинку класть – это как повезет. Если не достану приличного мяса, значит, сделаю с капустой или с вареньем. Селедочку «под шубой», еще салатик какой-нибудь соображу. В конце концов, Андрей Викторович приедет по делу, за столом некогда будет рассиживаться. А если он и жену с собой привезет, то тебе придется ее развлекать.
– Да-да, конечно, – задумчиво отозвался Александр Иванович.
* * *
Режиссер Хвыля действительно приехал к Орловым вместе с Аллой, которая тут же взялась помогать Люсе накрывать на стол.
– В общаге особо не похозяйствуешь, – пояснила она, ловко нарезая колбасу тоненькими кусочками, – кухня одна на весь этаж, да и места в комнате для нормального стола не хватает, сын уроки на тумбочке делает. А я так скучаю по обычным домашним хлопотам! Хочется и приготовить повкуснее, и подать красиво. Ну, может быть, когда-нибудь… Моя мама была замечательной хозяйкой, у нее стол всегда был накрыт так, что хоть картины пиши. И меня с детства к этому приучала.
Люся мгновенно отреагировала на слово «была» и вопросительно посмотрела на гостью. Та молча кивнула, потом, спустя несколько секунд, добавила:
– Семнадцать лет назад. Онкология.
– Соболезную…
Из включенного на кухне радио доносился искусственно-приподнятый голос диктора, рассказывающий о принятом накануне постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства». Людмила Анатольевна, не забывшая свою прежнюю работу в юридическом отделе крупного предприятия, внимательно вслушивалась в пояснения, написанные «доверенными» людьми, и только усмехалась.
– Толку-то от всего этого, – пробормотала она.
– Почему? – не поняла Алла. – Разве борьба с приписками – это плохо?
– Борьба с приписками – это хорошо, только методы они выбрали негодные. Разве можно пытаться искоренить явление в расчете на человеческую лень?
Алла удивленно взглянула на нее.
– На лень? А при чем тут лень?
– Ну как же? Смотрите: теперь вводятся семнадцать основных показателей, по которым нужно будет отчитываться, и те, кто это придумал, надеются на то, что на предприятиях трудно будет преувеличивать все семнадцать показателей и, таким образом, дезинформировать центр. То есть расчет именно на лень, на то, что будет трудно и никто не захочет связываться. А вот нововведение, касающееся нормативно чистой продукции, очень скоро по всем нам так шарахнет, что небо с овчинку покажется. Теперь предприятиям станет выгодно производить только дорогостоящую продукцию, так что из магазинов постепенно исчезнут дешевые товары первой необходимости. Вот увидите, Аллочка, через год-другой вы будете неделями искать иголки, нитки, мыло, детские игрушки. И о чем только люди думают, когда такие постановления принимают!
