Вернувшись в покои, она приказала готовить ванну. Элис и с места не сдвинулась.
— В чем дело? — устало спросила Эмилия. — Отключили горячую воду?
— Нет, миледи.
— Тебе трудно? Я и сама могу. — Она решительно направилась в ванную.
— Нет, миледи! — горничная пришла в отчаяние.
— Что случилось? Только не говори мне, что вы моетесь два раза в год по особым праздникам! — рассвирепела Эмилия.
— Нет, миледи…
— Вчера мне казалось, твой словарный запас больше.
— Вы не успеете.
— О, уже лучше. И куда я не успею?
— На завтрак. Вернее, на поздний завтрак. Уже почти обед, но леди Айрин велела подавать завтрак через двадцать минут. Опаздывать нельзя. — Элис чуть не плакала и теребила край фартука.
— Ах, вот как… — протянула Эмилия. — Леди Айрин приказала. Не пойму только, ты-то чего трясешься? Опоздаю я или вообще туда не приду, тебе не все ли равно?
— Нет, — покачала головой Элис, — но я не должна…
Старшей горничной в комнате не было, а из слов Мартина Эмилия помнила, что этой девушке она имеет право приказывать. Отлично!
— Быстро говори, — топнула она ногой, сделав вид, что сердится, — а не то мужу пожалуюсь!
— За любое опоздание леди к назначенному времени наказывают горничных, — давясь слезами, вымолвила Элис.
— И как… наказывают?
— Вычитают из жалованья столько монет, на сколько минут опоздала леди.
— Приказ леди Айрин, полагаю?
Слух резануло слово «монеты», но Эмилия решила не обращать внимания на мелочи. Может, у них тут так принято евро называть. Элис кивнула, мол, леди Айрин. Кто бы сомневался!
— Готовь ванну, Элис, — вздохнула Эмилия. — Обещаю, тебя не накажут. И я надену то легкое платье в полоску, я видела в гардеробной. Не серое!
Что толку винить прислугу в корысти? Каждый зарабатывает, как может. Вдруг девушка копит деньги на учебу? Или у нее большая семья. Да не все ли равно! Эмилия не сомневалась, что Мартин не в курсе самодурства матушки. Он не был похож на скрягу.
Горничная то ли поверила, то ли поняла, что спорить бесполезно, и ушла в ванную. Эмилия выглянула в окно. Надо не забыть договориться о прогулках. Свежий воздух ей необходим. И зачем такой огромный парк, если не для прогулок? Для собак, вроде той, что сейчас несется по дорожке?
Она присмотрелась к псу. Да это чудище из лабиринта! Она отпрянула от окна, испугавшись… голограммы? Ее пытались убедить, что это голограмма! Переведя дыхание, Эмилия снова посмотрела вниз — никого. Показалось? К черту! Сегодня Мартину не удастся от нее сбежать. Слишком много вопросов накопилось.
Мылась Эмилия сама, неторопливо наслаждаясь процессом. И вода идеальной температуры, и ароматические масла, пенки, гели — есть из чего выбрать. Запахи все естественные, чистые, одно наслаждение. Несмотря на голод, она не спешила. Расчет оказался верен — Мартин не привык ждать, он вломился в ванную.
— Почему ты еще не готова?
Он хмурился, но Эмилия ласково улыбнулась в ответ:
— Не смогла отказать себе в удовольствии. Люблю чистоту, и ванна меня успокаивает. Ты же не против?
Она села и смахнула пену с груди. Розовая кожа, приятный запах. Ни один мужчина не устоит. Мартин шумно вздохнул и отвел взгляд.
— Я — нет. Но в доме есть установленные правила…
— Ты мне не говорил, — мягко упрекнула его Эмилия. — И представить не могла, что ты можешь оставить меня голодной. — Лишь бы не перестараться! Мартин не дурак, он распознает фальшь, если ее будет много. — Но даже если вопрос стоит так, я предпочитаю быть голодной, но чистой.
При последних словах Эмилия заставила голос задрожать — совсем чуть-чуть, для пущего эффекта. Как там говорят, ночная кукушка дневную перекукует? Вот и проверим.
— Поторопись, — хрипло попросил Мартин. Его тон стал мягче, да и в уголках губ появилась уже знакомая полуулыбка. — Опоздаем, ничего страшного.
Эмилия послушно встала:
— Подашь полотенце?
О, Мартин подал. И собственноручно завернул жену в теплую махровую простыню, вытащил из ванны и даже вытер, тщательно и нежно, с удовольствием прикасаясь к чистой распаренной коже. И все же не выдержал, мягко, но настойчиво поцеловал в губы, крепко стиснув руками соблазнительные ягодицы.
Эмилия ответила на поцелуй, а потом отстранилась и произнесла с легким смешком:
— Нет, не время. Разве что ты хочешь сэкономить еще пару монет мне на булавки.
— На булавки? — Мартин снова нахмурился, но лишь оттого, что ничего не понял.
— Как же… Минута опоздания — монета, вычтенная из жалованья Элис. Разве у тебя не так заведено?
— Кто тебе сказал? — Мартин выглядел ошеломленным, и Эмилия порадовалась, что не ошиблась в нем.
— Элис не жаловалась. Я пригрозила ей и вынудила рассказать, как в твоем доме наказывают за опоздания.
Да уж, Мартин дураком не был. Судя по тому, как менялось выражение его лица, ему не составило труда догадаться, о чем умолчала Эмилия.
— Ты считаешь меня жадным? — мрачно спросил он, подавая жене халат.
— Нет, — быстро ответила она. — Я удивилась, но…
— Но что?
— Кто я такая, чтобы судить о твоем поведении? — Она посмотрела на него так кротко, как только смогла. — Но я хотела попросить тебя…
— О чем?
— Пожалуйста, не наказывай Элис на этот раз. — Эмилия взяла мужа за руку. — Или забери эти… монеты из моего гонорара. Впредь я постараюсь быть аккуратнее со временем, обещаю.
Мартин закаменел лицом. Эмилия уже стала сожалеть, что выбрала такую тактику. Снова нацепил маску, не пробьешься! Но он вдруг расслабился и поцеловал ее в макушку.
— Ты очень добра, Эми, — тихо сказал он. — Я выполню твою просьбу.
— Спасибо.
Этот раунд она выиграла вчистую. Пойдет ли Мартин на конфликт с матерью или просто прикажет своему бухгалтеру выплачивать прислуге полную сумму — не важно. Главное, одним матушкиным правилом стало меньше.
В знакомую гостиную Эмилия вошла под руку с мужем. Леди Айрин восседала в кресле, как будто на троне. Она сменила дорожный костюм на домашнее платье, простое и элегантное. Прямая спина, бесстрастное лицо, но, казалось, все ощущали исходящее от нее недовольство. На стульях, рядом с ней, чинно сидели девочки. Эмилия поразилась, насколько молодо выглядели сестры Мартина.
Младшей, пожалуй, не было и пятнадцати, совсем еще ребенок с пухлыми щечками и лукавым детским взглядом. Старшей девочке не больше двадцати — свежая, изящная, юная, как только что распустившийся бутон. Сестры были похожи друг на друга: русые волосы, мягкий овал лица, крошечные курносые носы, глаза цвета гречишного меда. От матери им достались разве что скулы и форма губ. Эмилия прикинула в уме — Айрин, должно быть, родила их после сорока, и разница в возрасте со старшим братом — лет двадцать. И снова ее посетило нехорошее чувство, что это не условия игры.
