— Ей плохо. А Даник не разрешил врачу вылечить ее…
— Я знаю, мама. Лечебная магия оставляет след в организме. Эмилия из другого мира, барьер не пропустит ее обратно.
— Ах, так… Тогда перенеси ее домой.
— Не могу, барьер… не пропускает.
— Почему?
— Я не знаю, мама. Позволь, я…
— И-и-и! — требовательно запищало чудовище.
— Хотела унести его отсюда, но он верещит и сопротивляется, — пожаловалась леди Айрин, обернувшись к кровати.
— Оставь, пусть лежит. Врач еще тут?
— Ушел. Вот инструкции. — Она вынула из кармана сложенный вчетверо лист бумаги. — Питье, порошки, микстуры. Наймешь сиделку?
— Нет, я сам. Спасибо за помощь, мама. Попроси Дороти зайти, если тебе не трудно.
Когда леди Айрин покинула комнату, Мартин быстро переоделся. Дороти помогла ему разобраться с инструкцией. За необходимыми микстурами и порошками уже послали, питье приготовили. Мисс Уорнер заявила, что дракоше лучше остаться с хозяйкой. Да еще «обрадовала», мол, дракошу взяли маленьким, поэтому он инстинктивно выбрал себе единственную «маму», то есть Эмилию. И теперь чувствует ее состояние, настроение и будет без нее тосковать. Весело! С этим Мартин решил разобраться попозже. Сейчас главное — здоровье Эмилии.
Занимаясь делами, он успокаивался. Матушка бесспорно удивила. Впрочем, у нее и раньше случались периоды просветления, когда она становилась похожа на себя прежнюю. В свое время местные врачи сделали все, что могли. Мартин был уверен, хороший психиатр из другого мира помог бы матушке окончательно справиться с болезнью, но, увы, с этим не сложилось.
Эмилия находилась в полузабытьи. Она спала, потом вдруг просыпалась и смотрела на Мартина отсутствующим взглядом. Машинально гладила ласкающееся чудовище, потом снова закрывала глаза и проваливалась в сон. Ее тело горело в лихорадке, и время от времени она тряслась в ознобе так, что у нее стучали зубы.
Мартин мерил температуру каждые полчаса. Чередовал травяные настои и обычную воду с лимоном и медом, заставляя Эмилию пить. Менял холодный компресс. На руках носил в уборную. По часам давал лекарства.
Температура снижалась — немного и ненадолго, — и снова ползла вверх. Мартин вспомнил о народном средстве, которым пользовались в мире Эмилии. Он узнал о нем в студенческом общежитии, где часто бывал во время учебы. Вскоре Даниэль приволок ему бутылку водки.
Во время растирания Эмилия вдруг смешно потянула носом и позвала, не открывая глаз:
— Мама… Мамочка, это ты?
Мартин замер было, но потом осторожно перевернул жену на живот и продолжил аккуратно обтирать ее смоченной в водке салфеткой.
— Мамочка… — шептала она в бреду, — мамочка, родная моя… как мне тебя не хватало…
Благодаря рассказам Эмилии Мартин сообразил, почему она вспомнила о матери. Наверняка в далеком детстве та точно так же растирала дочь во время болезни.
Бедная девочка! Она так рано потеряла родителей. Как и он — отца. Но он мужчина, а она осталась одна с младшей сестрой. Ей пришлось рано повзрослеть.
После обтирания Мартин заботливо укутал Эмилию в одеяло и прилег рядом, обнимая и прижимая к себе. Чудовище обнаглело и взгромоздилось сверху, распластавшись на обоих.
Мартин никогда не был эмпатом, но сейчас каким-то неведомым чувством понял — жене легче. Со щек сошел яркий румянец, дыхание стало спокойным и глубоким. Он поглаживал ее по мокрым волосам и радовался, что болезнь отступает.
Эмилия пропотела, простыни и подушка промокли. Мартин держал жену на руках, пока горничная меняла постель.
Маленькая и хрупкая девочка, его жена. Лицо осунулось, скулы заострились, под глазами легли черные тени. Легкая, почти невесомая.
«Ты у меня одна…»
Мартин даже дернулся, как будто слова не у него в голове прозвучали, а наяву.
«Словно в ночи луна…»
В его мире две луны. И это лишь подтверждает слова Черного оракула.
Белый сказал: «Ты будешь счастлив».
«Когда потеряешь надежду», — добавил Черный.
«Она будет единственной». — «Как луна на небе». — «Ты найдешь ее». — «Но раньше потеряешь». — «Ты полюбишь ее». — «Но прогонишь». — «Она полюбит тебя». — «Но уйдет». — «Ты вернешь ее». — «Когда ее отражение будет рядом».
Как он ругался с Даниэлем! Потом, когда вернулся от Белого и Черного оракулов. Младший брат постоянно искал способы преодолеть проклятие. И к предсказателям отправил, выиграв у него желание в карты. Пришлось идти и слушать эту чушь. Правда, в голову запало, как будто наизусть учил. Надо же, слово в слово вспомнил.
Хорошо, с луной теперь понятно. Нашел после того, как потерял — и это верно. Полюбил? Пора признать очевидное — да. Но прогонять жену он не намерен! А вот колечко и вправду стоит подарить. И еще что-нибудь милое и приятное, к выздоровлению. Главное — не напугать ее раньше времени. Напомнить слугам и домашним об обещании лично оторвать голову любому, кто расскажет Эмилии о проклятии.
Вечером снова поднялась температура. Мартину пришлось повторить обтирание. Эмилия была в сознании и очень мило смущалась, подрагивая от прикосновений. Но не протестовала, принимала заботу молча. Мартин решил, что сейчас не время для разговоров. Порой поступки бывают красноречивее слов.
Эмилия снова пропотела, но не уснула после переодевания, почувствовав себя лучше. Она отказалась от еды, зато пила много и жадно.
Приходила матушка справиться о здоровье невестки. Заставила сына отлучиться, чтобы поесть. Может, и правильно заставила — ему нужны силы.
Приходила Флоренс, но Мартин одарил ее таким взглядом, что сестра убежала, чуть ли не в слезах. Ничего, ей полезно.
С Каролиной Эмилия даже поговорила. Поблагодарила за то, что та беспокоится о ее здоровье, и попросила идти отдыхать. Ей, мол, ничего не нужно, а если будет нужно, то у нее тут муж есть. Мартину были приятны эти слова.
Приходила мисс Уорнер, забрала чудовище для кормежки и прогулки, потом принесла его обратно. К счастью, с чистыми лапами, потому что наглое чудовище тут же полезло на кровать и уснуло на подушке Мартина, обласканное доброй хозяйкой.
Потом Эмилия вдруг начала плакать, сетуя на сильную головную боль. Врач предупреждал, такое возможно, поэтому Мартин тут же скормил ей назначенный порошок. И успокаивал, осторожно массируя виски, пока Эмилия не уснула.
Температура больше не поднималась. Судя по тому, что чудовище расслабилось и храпело, развалившись кверху пузом, его хозяйка спала крепким и спокойным сном.
Мартин рухнул на свою половину кровати прямо в одежде. Он устал, как раб на галерах. Наверняка именно так рабы и уставали. И падали без сил после работы. Только Мартин, в отличие от рабов, ощущал себя очень счастливым человеком.
