В дверь постучали, и в проеме нарисовалась голова Венькина.
– Игоревич, – сказал он – а вы точно стоянку еще четыре часа протяните? Трюма-то пустые. А продавец все не едет. Может, позвонить ему, сказать, что у меня сотрясение мозга и, если он не появится, мы на него телегу накатаем?
– Накатаешь тут… Да плюнь ты, в другом месте купишь, если что.
– А на хрен ж я тогда фотоаппарат этому сквалыге… То есть, я хотел сказать, крайслер уж очень классный, да и Ашот ждет. А вдруг он у кого другого купит?
– Слушай, не до тебя… шел бы ты со своим крайслером и фото… фото… фото…
– Что это с вами? – забеспокоился Венькин.
– У тебя пленка осталась?
– Какая пленка?
– Та, на которую ты снимал сегодня. Ведь ты же снимал, не для вида щелкал?
– Ну, осталась…
– Сколько времени надо, чтобы снимки отпечатать?
– Да какие снимки-то?
– Сегодняшние! Крайслер дождаться хочешь? Тогда бросай все – и иди печатать. А мне некогда.
Бросив растерянного Венькина, я выскочил на палубу. Штейн нервно вышагивал вдоль трюмов, поглядывая как докеры метлами и лопатами доскребают остатки порошка в грузовой ковш портового крана. Я остановился рядом и крикнул бригадиру докеров, что за вертикальной металлической стойкой под названием пиллерс остались незамеченными килограммов двадцать порошка.
– Не поможет, – раздраженно прокомментировал Штейн. – Вы бы им еще пакет талька из лазарета для веса подсыпали.
– А если получится?
– Что? Тальк подсыпать?
– Не подсыпать. Ситуацию переломить.
– Как переломить? У вас что, идея имеется?
Я решил, что надо подпустить тумана.
– Не знаю еще. Только мне для этого надо сходить в конторку к стивидору, поговорить.
Штейн посмотрел на часы.
– Да он сам тут через десять минут объявится.
– Мне сейчас надо, – упрямо повторил я.
– Ну, идите…
Я энергично сбежал по трапу и пошел на поиски стивидора. Докер на причале сметал в воду просыпанные остатки порошка. Стивидор сидел на стуле перед столом с разложенными на нем бумагами и глотал какую-то жидкость из плоской металлической фляги. Увидав меня, он удивленно посмотрел на часы и убрал флягу в карман.
– Привет, чиф. Ну что, готовы подписывать? Это правильно.
– Подпишем, конечно, – как можно равнодушнее согласился я. – Только вы мне, будьте любезны, дайте позвонить сначала. Или сами звякните. Нам агента на судно вызвать надо.
– Хорошо, позвоню. А зачем вам агент, если спросит?
– Акт подписать.
– Но по количеству груза подпись агента не нужна, – стивидор нахмурился. – Какое отношение…
– Как свидетель, – прервал я. – Акт о том, что при выгрузке часть порошка просыпалась на причал и в воду, а ту часть, что была на причале, тоже в воду спихивали. Грейдером. Отсюда и недостача. Но по вине выгружающей стороны.
– Ну, это же не смешно! – стивидор аж подскочил на месте. – Вы что, хотите сказать, что мы высыпали в воду двести пятьдесят тонн груза?
– Не знаю. Цифру вы определяли сами, я не проверял. Да, чуть не забыл, скажите еще агенту, чтобы пригласил представителя природоохранной службы и прессу. Вдруг порошок вреден для экологии.
– Да кто ж поверит, что…
– А мы фотографии приложим. Я, кстати, там на первом плане буду, давно у меня фоток таких красивых не было.
Я вернулся на судно. Последний ковш выплыл из трюма, и докеры потянулись с борта вниз. Последний из них отсалютовал мне, приложив два пальца к пластиковой каске, и я с удовольствием ответил. Капитан поджидал меня наверху.
– Ну, получилось что-нибудь? – спросил он.
Я пожал плечами.
– Не знаю. Давайте дождемся стивидора с коносаментом. Посмотрим.
Боцман с матросами отправились закрывать трюмы, механики с мотористами готовили к отходу главный двигатель. Я вернулся в свою каюту и сел писать рейсовый отчет. Это всегда лучше делать по горячим следам, не упуская подзабывающиеся потом детали. Я описал сложности с погрузкой в Италии, показал, как эффективно мы выбирали курс, чтобы, несмотря на два дня штормовой погоды, прийти в порт на три часа раньше намеченного времени и сэкономить две тонны дизельного топлива. К отчету прилагались расчеты и схемы. Прошло два часа. Стивидор с документами не появлялся. Потом ко мне ворвался взволнованный Венькин. Продавец все-таки довез крайслер и началась эпопея с его погрузкой и закреплением между двумя трюмами. Я как раз разглядывал почти не помявшийся после перегрузки на самодельных устройствах автомобиль, когда к трапу подкатила новенькая ауди. Из нее выбрались стивидор и агент. В руках у стивидора был увесистый картонный ящик. Я встретил их у трапа и проводил к капитану, который последние два часа не выходил из каюты. Впустив гостей, я уже собирался откланяться, но Штейн остановил меня.
– Ну, уж нет! – сказал он. – Пусть позор падет не только на мою седую голову.
Я присел на край дивана. Стивидор опустил ящик на пол и вытер пот.
– Это презент вам от владельца груза, – сказал он. – Очень хороший коньяк. XQ. Хозяин благодарен вам за доставку груза в полном объеме. А вот и подписанный коносамент, все в порядке, никаких недостач.
– А акт о…
– Зачем нам нужны какие-то акты? – вмешался агент. – Зачем портить друг другу нервы? Мы с вами люди одного круга, нам еще вместе работать и работать. Кстати, господин капитан, владелец груза сказал, что у вас очень хороший чиф, и вообще с вами приятно иметь дело.
После ухода гостей капитан вызвал меня к себе, усадил на диван и долго молча смотрел в иллюминатор.
– Что вы им сказали? – спросил он, наконец.
– Знаете ли, у каждого могут быть маленькие профессиональные секреты.
– Но не от капитана!
Я молчал.
Подумав еще, Штейн поднялся, открыл ящик, достал литровую бутылку Henessy XQ и протянул мне. Я скептически улыбнулся. Штейн нахмурился и присоединил к моей доле литр коньяка Otard в красивой бордовой коробке.
– Ну?
– Спасибо. Я намекнул им, что мы собираемся сообщить экологам и местным журналистам, что их бульдозер столкнул в воду двести пятьдесят тонн порошка неизвестного происхождения.
– И они поверили?
– А куда им деваться было, мы же фотографии делали.
– Что?! Значит, вы все это время знали, что происходит, готовились к этому и ни слова… А тогда, ночью, даже сесть мне не предложили!
– Мне вернуть? – спросил я, протягивая бутылки назад.
