– Нас? Вы заснули в каюте? Невероятно! – Петров расхохотался. Немного истерически, отметил он про себя.
– Но я прилегла только на минутку! Почему вы смеетесь? Я целый день делала уборку, а потом пришлось убирать всю эту воду из каюты, и никто меня не звал. Я прилегла на несколько минут. Что в этом смешного? Ладно, я пойду.
– Куда?
– Что значит, куда?
Мария шагнула мимо Петрова к выходу в кокпит, в тот самый момент, когда дверной проем загородила фигура Паши. На лице его отразилась сложная гамма чувств, а затем оно расплылось в широкой улыбке.
– Ласточка, и ты тут… А я думал, мне голоса послышались. Извините, не знал, я потом зайду. Я только хотел сказать, что правый движок тоже не запускается.
– Это не то, что ты подумал… – начал было Петров, но фигура Паши уже исчезла.
– И что он подумал? – насторожилась Мария.
– Да нет, ничего особенного, просто у вас прическа и… платье слегка… Да нет, все нормально.
– Платье? – опустив глаза, Мария поспешно оправила смятый, задранный едва не до пояса подол платья, распахнула дверцу бара, за которой пряталось зеркало, и увидала свои спутанные волосы. – Боже! И вы молчали! Любовались, да? Он мог подумать, что мы… И Эдик, если войдет сейчас…
– Эдик не войдет, – успокоил ее Петров.
– Что значит, не войдет? Он что, уехал?
– Я бы выразился чуть-чуть иначе. Он не ухал. Это мы ушли.
– Ушли?
Кажется, Мария начала что-то подозревать, и Петров выразительно нарисовал пальцем в воздухе круг.
– Вокруг нас море. Мы вышли два часа назад. И никак не ожидали увидеть вас здесь.
– В море?! – Мария кинулась к почти вертикальному трапу в кокпит, но, вспомнив, очевидно, о своем платье и наблюдающем за ней Петрове, обессилено опустилась на кожаный диван. – Верните меня обратно. Немедленно.
– С удовольствием, – согласился Петров. – Эта посудина нам тоже начала немного надоедать. Благодаря вашему Эдику, мы теперь болтаемся посреди моря, как… В общем, это неважно. Важно, что на яхте ничего не работает, в том числе двигатели.
– И, и что теперь? Надо позвонить Эдику.
Петрову показалось, что на глазах Марии наворачиваются слезы, и он с готовность протянул ей свой мобильник:
– Попробуйте. Может быть, вам больше повезет, чем мне. Но лучше это делать наверху.
И он первый выбрался наружу.
6
Солнце опустилось в тонкую полоску облаков горизонте и расплылось кроваво-красным закатом.
– Если солнце село в тучу, жди, получишь злую бучу, – машинально продекламировал Петров.
Ветер, словно в ответ на его слова, задул сильнее, и Мария зябко поежилась. Связи не было. Петров еще раз вернулся в кают-компанию и принес девушке свою куртку, а сам натянул поверх рубашки шерстяной свитер – в море, даже в самую что ни на есть летнюю погоду, надо было быть готовым ко всему. И он был готов. Или думал, что был готов.
– Что будем делать, капитан? – Паша, наконец, озвучил одолевающий всех вопрос, и Петров, как он любил это делать, начал размышлять вслух.
– Сегодня нас искать никто не будет. Разве что Марию. Будут или нет?
– Вообще-то я живу одна… – как-то неуверенно ответила она. – Эдик, если не дозвонится, будет думать, что я обиделась и отключила телефон.
– Обиделась? Я думал, что он твой босс. Или я опять что-то… Впрочем, это, конечно, не наше дело. В Риге нас ждут в воскресенье, тоже не повод беспокоиться. По худшему сценарию, в ближайшие сутки – двое рассчитывать не на кого, раньше воскресенья поиски не начнут. Продукты у нас кое-какие есть, только готовить не на чем, но это переживем. В темноте все равно ничего не сделаем, а с утра попробуем в машине поковыряться, может, запустимся. Вот погода мне не очень нравится… Ветер заходит на северный – северо-западный, волну разогнать может. Если будет бить в бок, мало не покажется.
– Якорь кинуть? – предположил Паша.
– Глубина великовата. Даже если опустим без лебедки, цепи шестьдесят метров всего, а под нами минимум сороковник, держать не будет. Остается плавучий якорь кинуть. Паша, ты снаряжение принимал, было у нас такое дело?
– Черта с два! Яхта голая, как корова языком слизала.
– Это меня тоже удивило. Даже ни одной бумажки! Ну не бывает так!
– Просто унесли все на просушку, а назад принести забыли.
– Какую просушку? – Петров повернулся к Марии.
– Ну… Мокрое все было.
– Отчего это мокрое? – Паша выразительно прищурил глаза и придвинулся ближе. – Ну-ка, ласточка, колись.
– Да не знаю я ничего! Какая я вам ласточка. Чего вы от меня хотите?
– Мария! – сделал еще одну попытку Петров. – Мы и так уже оказались в непростой ситуации. Фактически, на кону наши жизни. В такие моменты мы должны быть откровенными друг с другом. Любая мелочь может оказать решающее значение.
– И вы со мной будете такими же откровенными?
– Конечно! А теперь скажи, – незаметно для себя перешел на «ты» Петров, – почему вещи были мокрыми?
– Из-за меня, наверное, – упавшим голосом сказала Мария.
7
Хорошо сложенный мужчина лет сорока в потертых джинсах и рубашке поло навыпуск, чуть покачиваясь с пяток на носки, уже несколько минут вглядывался в картину. У него была привлекательное, окаймленное легкой курчавой бородкой лицо и тонкий нос с едва заметной горбинкой. Картина изображала морской пейзаж. Не банальное фотографическое отображение куска пляжа в Пирите с парой парусников на залитой солнцем водной поверхности и пенными барашками, как у всех остальных продавцов картин, выстроившихся на пляжном променаде. Вместо этого море на картине было феерическое, волны смешивались с небом, солнце пробивалось прямо из центра, сквозь толщу воды, сверху и снизу яркими радужными пятнами светились пучеглазые рыбы, парус на закрученной волне смотрел вниз, но смотрел уверенно, не символом отчаянья, а безграничной уверенностью, которой Марии так не хватало в обычной жизни.
– Вам нравится? – робко спросила она.
Прежде чем ответить, мужчина внимательно, так же как картину, осмотрел девушку и уверенным жестом объединил все выставленные на продажу картины, живопись и акварели:
– На фоне всей этой мазни – просто шедевр. Кстати, меня зовут Эдуард. Но для вас – просто Эдик. Сколько вы хотите за эту картину?
– Я…
– А вы когда-нибудь выходили в море на настоящей яхте?
Денег у Эдика не оказалось, зато планов и перспектив было целое море. И еще яхта-тезка с многообещающим именем на борту «Мария». Яхта тоже была не его. Но уже на второй день, после того как они остались в его холостяцкой, несмотря на многочисленные следы женского присутствия, квартиры, которую, по его словам, его бывшая покинула вместе с восьмилетней дочерью, Эдик сделал ей предложение. Не руки и сердца, правда, а всего лишь возможности неплохо подзаработать, но и этого в ее положении было немало. Картины в галерее не продавались, квартирная хозяйка уже грозилась выставить за задержку платежей, и Эдик казался настоящим спасательным буем в море преследующих ее неудач.
