В тот рейс всем было тяжело и тревожно. Капитан постоянно сидел в единственной спасательной шлюпке с двумя заряженными «кольтами» в обеих руках, нервно жуя размокшую сигару. Радист поминутно отсылал обречённые сигналы в эфир. Трясущиеся крысы махали с мачт белыми тряпками.
Левиафан несколько раз поднимался из пучин, прижимая к груди Кракена, чтобы взглянуть на корабль и улыбнуться.
По багровому небу носились клочья сожжённых в аду заповедей. Матросы выли в трюмах, бегая друг за другом с топорами. В этих условиях прадедушка очень поддержал команду корабля своими выступлениями.
Всё в тот раз закончилось благополучно. Когда прадедушка сбежал с судна в Ливерпуле, все очень обрадовались. Но всё равно потонули через полгода. Не плывёт корабль без праведника, так получается.
У Федюнина родовая отметина иного свойства. Помню, в Карибском море, на острове Санта-Лючия, всю ночь посменно пытали нашего друга Кешу.
Федюнин сочетает в себе два замечательных качества: необузданность в пороках и любовь к чистоте. На Санта-Лючии он отволок из нашего бунгало в прачечную (или куда там он отволок) четыре мешка, по его уверению, грязных вещей, которые мешали ему жить. Свои вещи друг Федюнин грязными не посчитал. Не все мозги нашего друга поражены безвозвратно.
К сожалению, не пострадали у Иннокентия и навыки вождения автомобилем.
Пользуясь нашим беспомощным состоянием (мы спали в своих доверчивых детских постельках), ранним утром удачно опохмелившийся друг отвёз всё, что нашарил, в какую-то прачечную или химчистку, или куда он там всё отвёз?
На радостях, по завершении сотворения добра людям, Федюнин усугубил. И когда мы подобрали его у дверей нашего бунгало, друг милый мог только грациозно пожимать плечами и обниматься.
При обыске квитанций при нём не нашли.
Местоположение мифической прачечной установить не удалось, хотя возили окаянного два раза в город на опознание. Вещей не жалко. Да и успехом мы пользовались бешеным – не каждый день в городке можно увидеть группу пожилых идиотов в пончо из простынь.
Задрапированные под греческих философов в занавески, ринулись в магазин готового платья. Вышли оттуда одетыми в таком растаманском стиле, что дальше было просто некуда.
Хуже было другое – в кармане моих джинсов, оттарабаненных Кешей в неведомое, был паспорт, у Б-ча пропал кошелёк, пропали авиабилеты. Часы. Целая история вышла.
Мы в панике просидели сутки, вызванивая сквозь шторма российское консульство. Наши женщины отказывались выходить из комнат и не открывали на наши лебезящие стуки. Рыдали. Всё это время Кеша безмятежно сидел в креслице на веранде и смотрел на нас бездной своих синих глаз. Так нимфа Каллипсо смотрела на Одиссея: мол, никуда ты не поплывёшь, останешься тут навечно, хороший мой!
Спасло нас то, что Иннокентий очень нравится женщинам трудовой судьбы. В любом полушарии на выбор он умудряется свести с ума несколько тружениц. И даже в предполагаемой химчистке (или где там он был) Иннокентий Сергеевич смог объяснить афрокарибианке, что парень он очень хороший и найти она его сможет примерно в том вот месте, а он будет её ждать, потому как любит.
– Иди, целуй её! – злобно шипел я Иннокентию, натягивая на себя усевшие после стирки джинсы. – Спасла она нас…
– Не всех… – скрипнул Б-ч, зарывшись по локоть в свой бумажник. – Ох, не всех…
У Б-ча своя родовая трагедия, как понимаете.
Место подвигу
Когда летели с островов на Родину, я откровенно скучал и водил смышлеными глазами по сторонам в поисках доступных удовольствий и нравственных развлечений.
А И. С. Федюнин спал.
Взгляд мой упал на него. Чем может обрадовать человек, которого знаешь сорок лет?
Но в руках у Кеши была огроменная медаль. Настоящая, на ленточке. На медали – пламя какое-то, знамена и орущий дядя в фуражке.
И крест.
Медаль эту Иннокентий купил в Сантьяго. Даже не знаю зачем. Видимо, принял допинг и захотел начать очередную коллекцию.
Всего богатейших коллекций у Федюнина около десятка. Самая полная – это подсказанная мною коллекция бутылочек с воздухом из разных географических точек. Я горжусь своим советом. Это очень романтично.
Кеша собирал в бутылочки воздух Гаваны, Парижа, пустыни Наска, Непала и Большого Барьерного рифа. Были в коллекции ещё и всякие специи – Таиланд, например. Воздушок из какого-то странного таиландского бара, в который мы зашли, да так и просидели, обнявшись в ужасе, весь номер одной выступавшей псевдодевушки. Федюнина от номера мутило, а у меня на седом загривке поднялась шерсть. Помню, к нам кинулись ещё на танцы рвать, но я рыком: «Он мой!» – вытащил Кешу из притона, а потом мы долго молчали, сидя в такси.
Из Таиланда есть воздух, значит. Из Рима, с места сожжения тела Цезаря. И так далее.
Конечно, когда Кеша стал показывать эту коллекцию нащупанным в ночи женщинам, в безумном состоянии согласившимся прийти к нему в домик на окраине, личная жизнь друга скрипуче покосилась в сторону целибата.
Не каждая принцесса Греза из «Сквозняка» поймет, фокусируя взгляд на произвольно выбранной точке, что лысый маниак, сующий ей с захлебывающимся восторгом пустые бутылки под нос с предложением понюхать и восхититься, – это её осознанный выбор и сексуальное счастье. Участились случаи резких отказов и воплей. Кеша коллекцию воздухов забросил, но иногда украдкой протирает бутылочки от пыли и вздыхает. Он мечтатель, Кеша-то.
Ещё есть у Кеши коллекции марок (штук двадцать, но хороших, как он верит). Есть зажигалки (две – обе подарены мной, не пошло дело). Есть наклейки и старые гэдээровские переводилки. Курительных трубок пять штук (три мои). Все трубки с богатой историей, забиты нагаром начисто.
Что-то там ещё валяется у него. Не упомнить. А, монетки есть. Все с дырками почему-то.
И вот, видимо, решил Иннокентий медали начать собирать.
Вынул я из пальцев спящего Федюнина медаль. Покрутил в пальцах. Потом встал в проходе аэробуса и негромко обратился к соседям по классу. Сказал, что Иннокентий Сергеевич Федюнин во время отдыха спас из пожара троих врачей, которые спали в горящей поликлинике. И вот награжден. И у меня есть просьба (я его помощник по работе с населением) – передать медаль по рядам с небольшим рассказом о том, кто с ними летит и за что он медаль получил.
Для энтузиазма взволнованно угостил ближайших соседей легально купленным на борту алкоголем. Что запрещено, но отчасти, конечно.
Федюнин проснулся героем. Ему даже похлопали, когда он в сортир направился. А когда вышел, начали фотографировать на телефоны. Медаль-то на груди! А я два раза вставал и, показывая на Кешу, благодарно кланялся.
Молва про двух добродушных мудаков переживет нас с Иннокентием.
И вся разница
Как я неоднократно доказывал, разница между шотландцами и русскими заключается в презентациях.
