Люба махала рукой:
– Мам, отстань! Какая мне разница, что за окном!
А за окном и вправду было паршиво. Вечная стройка и вечная грязь. Никакого пейзажа – помойка.
А мама увлекалась и продолжала:
– Так! Это раз. Второе – такая даль, Люба! И зачем эта Москва, когда до нее два часа ходу? Нет, ты мне ответь! Забрались за Кольцевую и радостно сообщаете, что живете в Москве! Самим не смешно? Какая это Москва? Ты хоть себе не ври, дочь!
– Мама! – взрывалась Люба. – И все равно – столица! Все равно – Москва! Сейчас даже принято… жить не в центре. Там никакой экологии! А Москва – это театры! И выставки! И вообще – центр Вселенной! Час-полтора – и доехали!
– Ты часто бываешь на выставках? А в театре? Когда в последний раз, Люб? Да и Вова твой… – Мама вздыхала и замолкала.
– Что, Вова? – взвивалась Люба. – Чем Вова не угодил?
– Да всем! – Мама поджимала губы. – Ненадежный твой Вова! Вот чем! Мы тебя всему, Люба, учили: музыке, танцам. Французскому. Институт. А ты… Ногти клеишь… придурошным тетенькам!
Люба вскипала, вскакивала со стула и начинала орать:
– Почему придурошным, мама? И Вова – козел, и мои клиентки – придурошные!
– А потому, – отвечала мама с каким-то садистским спокойствием, – а потому, что нормальная женщина, хозяйка и мать, когти клеить не будет! Не будет она думать об этом, ты поняла?
А Вова твой… Безголовый, вот! Легкомысленный! Безответный твой Вова! Раз – и сорвался! И тебя уволок! Куда, зачем? Непонятно! И что ему в Нижнем не жилось? Нет, ты ответь! Ведь все у вас было! – горестно вздыхала мать.
– Москва – это жизнь, мам! Пер-спек-ти-ва! Начало пути!
– Какого пути, Любонька? В никуда?..
– Нет! – не сдавалась Люба – В куда! Вот мы в Москве пару лет, а у нас уже квартира! Своя! Да, далеко! За Кольцевой! Ну и что? В дальнейшем переедем! Поближе. Не на Красную площадь, конечно, но… Машина у нас. Да, в кредит! Но ведь весь мир, мам, живет в кредит! Понимаешь? Европа, Америка – все!
– Мы – не все! – твердо отвечала мама. – У нас свой путь. А кредиты эти… Одни бессонные ночи!
– А Вову не трогай! – продолжала Люба. – Он мой муж! И я его, мама, люблю!
Мама вздыхала – тяжело и громко, вложив в этот вздох всю материнскую боль:
– Любишь… Конечно. Только вот… счастливой ты, дочка, не выглядишь! Вздернутая вся, нервная. Орешь вот все время! А детки?.. Давно ведь пора!
– Ма-ма! – орала Люба. – Успеем! Мы… хотим на ноги встать!
– Вот помню Шурика Комлева, – заводила пластинку мама. – Ах, какой же был мальчик! Хотя почему был? Есть! Своя фирма, коттедж трехэтажный, машина шикарная. «БМВ», кажется… Ну, с таким блюдечком впереди…
– Блюдечком! – презрительно фыркала Люба. – С тарелочкой, блин!
– Ага, – продолжала мама, не обращая внимания на дочь. – Серьезный такой, представительный. Да, не красавец! Но очень приятный мужчина! А как он любил тебя, Люба?
Люба махала рукой и убегала к себе. Поговорили! Злилась на маму. Приехала в гости – и вот!.. Посеяла в сердце тоску и смятение. А они там и так давно поселились. И ведь ни слова поддержки! Тоже мне, мать!..
Перед сном Люба долго разглядывала себя в зеркале: «Счастливой не выгляжу?»
Она поворачивала голову вправо и влево, вытягивала губы в трубочку, растягивала в улыбке, хмурила глаза, сдвигала брови, надувала щеки, трясла волосами и снова вглядывалась в свое лицо.
Счастливая? Несчастливая? Обычная, вот что! Обычная замужняя женщина! Со своими взбрыками и проблемами! С ежемесячными ПМС, с мечтами о новой шубе и сапогах. С осточертевшими кастрюлями и сковородками. Со своими радостями и разочарованиями! Вот так!
И у кого, интересно, нет этих проблем? А мама есть мама! Все мамы всегда недовольны зятьями!
Нет, она, конечно, по маме скучает! Но… Этот долбеж… Задолбал!
Теща зятя встречала неласково: «здравствуй», и все.
А Вова был ей искренне рад: «Вера Григорьевна! Здрасьте! Ой, ей-богу, соскучился! А рыбки вы нам привезли?»
Мама молча вытаскивала пакет с вяленой рыбой и громко брякала на стол.
А Вова не замечал раздражения: радовался и лещу, и тараньке. Чуть в ладоши не хлопал, предвкушая рыбку с пивцом.
Возил, между прочим, любимую тещу на прогулки в Москву – на Тверскую, Арбат. Зазывал в ресторан. Теща долго отказывалась, мол, не привыкла, а потом, кокетничая, соглашалась. Голод не тетка!
И Вова радовался! Ресторан выбирал подороже. В ресторане маме не нравилось все! Мясо жесткое, салат с несвежим майонезом, суп – вообще вода, как им не стыдно?! А десерт… Да за двести рублей! Ну, вообще!..
«Столица!..» – презрительно хмыкала теща.
Люба злилась и корчила гримасы. А Вова расстраивался, искренне так: «Вера Григорьевна! Что, совсем все так плохо?»
И теща с огромным и очень заметным удовольствием, тщательно выговаривая слова, произносила: «Да уж… Кошмар!»
Люба фыркала и метала в мать молнии: «Ишь, королева! Ей, видите ли, кошмар! Обычный кабак, вполне приличная еда. Вот примоталась!.. Все ведь назло! Чтобы Вовка расстроился! А ведь всю жизнь в своей школьной столовке питалась! Вот уж где был кошмар! Брр!»
Но как только мама уезжала, Люба начинала скучать. И по Нижнему, и по даче, и по квартире своей…
Но об отъезде не думала, нет! Здесь ее нынешний дом и семья. Здесь ее муж. И значит, здесь ее место!
О детях, конечно, мечтала. Пыталась обсудить это с мужем. Вова легкомысленно отмахивался: «Успеем, Любаш! Какие наши годы! Надо встать на ноги! Все впереди», и так далее.
Правильно, конечно. Куда им сейчас дети? В квартире тесно, кредиты висят, как ярмо. К тому же уйдет Люба с работы – как жить? Вовина зарплата уходила на оплату долгов.
И все же… Ведь ей уже тридцать два. Нет, все понятно: по нынешним временам рожают и в сорок восемь! Но…
И все равно в мужа Вову она верила, да! И словам его верила – пусть и легкомысленным! И обещаниям – часто беспочвенным, кстати. Вова ведь как дите: верит в хорошее, доброе, светлое. «Прорвемся!» – любимое слово. А может, так: муж у нее оптимист, а она просто зануда?
Вот, например, новый проект, вместе с немцами. Перспективы – отличные! Вова уверен.
«Усё, зайка, будет! Усё! Дом хрустальный на горе – для тебя! И родники мои серебряные, и золотые мои россыпи!»
И Любино сердце таяло от таких слов, словно мороженое на краю плиты – медленно растекалось в сладкую лужицу.
Только где твои россыпи, Вова? И где твои родники?
Сколько рассыпалось твоих проектов? Как карточный домик. Сколько рухнуло «мечт» и надежд?..
