Сжала руки под темной вуалью…
«Отчего ты сегодня бледна?»
– Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.
Моя любимая Ахматова…
Все страдали…
Я мотнула головой, сбросила морок и громко позвала детей ужинать.
Прибежали дети, пришел муж.
Все было как обычно: обычный, рядовой семейный ужин. Дети болтают, перебивая друг друга. Муж, как всегда, сдержан и тактично делает им замечания. Между прочим, по делу. Все мило и знакомо. Все хорошо.
Потом я мыла посуду и почему-то плакала…
Телефон я ему дала. В этом была моя ошибка. Ошибка? До сих пор я этого не знаю! Наверное, да, ошибка. Я ведь уже тогда понимала, что хорошим это не кончится. Но… Не дать телефон я не могла! Я не могла пройти мимо этой встречи! Я не могла пройти мимо… своего счастья? Все это – счастье? Или все же большая беда?
Он говорит, что наше знакомство – несчастный случай. Потому что мы жить друг без друга не можем. Такой вот юмор у моего любимого. Только в каждой шутке, как известно…
Он позвонил на следующий день. Я даже не успела попсиховать на эту тему.
Позвонил и просто сказал: «А нечего нам выпендриваться! Нечего дразнить судьбу и играть с нею в прятки! Нечего банально терять время». И я сразу после этих простых и понятных слов согласилась на встречу.
Мы снова гуляли. В «Сокольниках». Был очень теплый, даже жаркий вечер, и мы лежали на траве, подстелив его рубашку. Я провела пальцем по его груди и тут же вздрогнула, испугавшись и поразившись своей смелости.
Тогда он впервые поцеловал меня. А потом мы вскочили с травы, отряхнули одежду и поехали к нему, поймав такси. Побежали.
В такси мы держались за руки. Так крепко, словно боялись, что нас разлучат. И обоих била дрожь.
Мы не дождались лифта и бегом взлетели на четвертый этаж.
Он жил в однокомнатной квартире. Точнее, снимал ее. Квартира была совершенно необжитой, холостяцкой и явно чужой. Но это была ерунда. Нам ничего не мешало: ни скрипучий, рассохшийся пол, ни старый диван, стонущий под нашими телами.
Мы почти задыхались от счастья. Ну а я… еще и от открытий.
Время, время… Проклятое время! Хозяйские часы с полуживой кукушкой.
Господи, как оно летит, это время! Словно смеется над нами!
Он вышел меня провожать. Поднял правую руку, чтобы поймать машину. А левой обнимал меня. И еще – шептал в ухо. Но я почти ничего не услышала – на улице было шумно. А ведь все, что он говорил, было так важно для меня! Переспрашивать я постеснялась. Глупо как-то было переспросить…
В машине, на заднем сиденье, меня начало трясти. «Потрясающий озноб» – есть такой термин в медицине.
Шофер оглянулся:
– Вы заболели?
Я мотнула головой:
– Нет, все в порядке.
– Тогда надо выпить! – хохотнул он.
Я подумала, что он, наверное, прав.
Дома, слава богу, никого не было – муж с детьми уехали к бабушке, моей свекрови. Это было как «Отче наш» – раз в неделю наносить ей визиты. На моем присутствии она не настаивала. Чему я была очень рада.
Я вошла в квартиру, сбросила туфли, выпила полстакана вина и встала под горячий душ.
Трясти перестало, и я понемногу приходила в себя.
Когда они приехали, я дремала. Слышала, как муж сказал детям:
– Потише! Мама устала, спит. Тишина!
И мне почему-то стало так стыдно, будто я что-то украла.
Впрочем, я и украла! Что тут скажешь? Украла!.. Только что – этого я еще не очень понимала.
С той поры начался наш роман. Встречались мы раз в неделю – чаще не получалось. Впрочем, иногда выходило и два. Он подъезжал ко мне на работу в обед. И мы шли гулять. Он беспокоился, что я не поем, и брал с собой бутерброды. Это было так трогательно, что я каждый раз хлюпала носом.
Я вообще много плакала. От печали, от радости, от тревоги, от стыда. От счастья. И от любви!
Мне было так спокойно с ним и так хорошо, словно он раздвинул рукой какой-то плотный занавес, который закрывал от меня настоящую жизнь. Впустил свежий воздух и солнечный свет. И жизнь моя наполнилась солнцем, теплом, свежим ветром и запахом. Запахом счастья!
Мне было так сладко с ним, что я даже боялась вытащить свою руку из его руки.
Мне нравился его запах, его лицо, его руки. Я верила ему, как не верила никому! Точнее… Я ему доверяла. Мне казалось, что он никогда не сможет меня предать, обмануть или расстроить.
Мы, как и в первый раз, продолжали дрожать, обнимая друг друга. Я волновалась и краснела, услышав его голос в телефоне. Я повторяла про себя его слова, его имя. И оно было для меня прекрасней всех имен на земле!
Я впервые летала, а не шла по земле! Я впервые любила весь мир! Все люди мне казались доброжелательными и милыми.
Я находила прелесть в самом ничтожном и малом, на что я не обращала раньше внимания. Кислое яблоко казалось мне сладким.
Запретный плод… Я сорвала его, не подумав. Не подумав о последствиях, как не подумала Ева.
Но… Иногда на меня наваливались такая тоска, такой стыд, такое отчаяние!..
Я начинала задыхаться. В те минуты мне казалось, что я – страшная преступница, которая заслуживает самого сурового наказания.
Я предательница. Я предала семью, детей и мужа. Я позволила себе! Допустила. Позволила то, на что не имела права. Я ставлю под угрозу свою семейную жизнь. Да что там свою – жизнь моих детей! Вот что самое страшное.
И я казнила себя, терзала, презирала и снова казнила. Я чувствовала себя лживой тварью, позволившей себе… Свое счастье, на которое я, замужняя женщина, не имею ни малейшего права!
Я изводила себя, рвала на куски, кромсала и терзала.
Я не спала по ночам, худела и бледнела, но глаза мои горели нестерпимым огнем.
Я видела, что я, совершенно обычная и рядовая женщина, стала красивой!
И это открытие меня потрясло!
Это заметили многие: коллеги по работе, соседи. И даже моя мама внимательно разглядывала меня, не очень понимая, что происходит.
А мужчины стали оглядываться на улице, смотреть мне вслед. Пару раз я обернулась. Просто ради интереса! И очень смеялась.
Такого не было со мной никогда. Даже в далекой юности.
Я стала красивой… Потому что я была желанной. Любимой!
И ни с кем не поделиться… Когда из тебя счастье рвется наружу!
Мама… Конечно, она догадывается. Она ведь женщина. Мама смотрит на меня с таким осуждением… Вглядывается, качает головой, тяжело вздыхает. Что ж, я ее понимаю. Почти понимаю. Хотя… Считаю ее во многом виновной. Как она могла тогда заставить меня, совсем юную дурочку? Нет, не заставить, конечно. Но подтолкнуть! Это уж точно. Вот как? Как можно уговаривать свою девочку пойти под венец без любви? Нет, я понимаю: она боялась. Боялась, что я, тихушница и скромница, останусь в девках. А тут такой вариант! Подходящий по всем, можно сказать, параметрам. И все же… Я не могу представить, чтобы я свою дочку?.. Особенно когда у самой есть такой опыт – жить с нелюбимым.
