И снова тяжелый мамин взгляд. Я отвожу глаза. Что-то вру: собрание, срочная работа, день рождения коллеги… Она презрительно хмыкает и, конечно, не верит.
Ее страхи понятны: куда это все заведет? Насколько серьезно? Что там за мужчина? И внуки… Это главное!
Вот я бы на ее месте просто поговорила! Села бы напротив и сказала: «Знаешь что, дочка! А давай-ка поговорим! Просто по-женски, как две подруги».
Но у нас так не бывает, не принято. Не принято разговаривать, не принято делиться. Она – хорошая мать. В том смысле, что я всегда была хорошо одета, меня водили в кружки и на плавание, пытались учить музыке.
Как любая нормальная мать, она переживала, когда я болела. Вывозила меня на курорты – в детстве я много болела. Она все делала для меня! Я это очень ценю! Но… Мы никогда не были близки. Никогда. Наверное, просто она не умела быть искренней, говорить по душам.
Так было и в ее семье, с ее матерью. Кстати! У моей мамы есть родная младшая сестра, Наташа. Моя тетка. Наташа в разводе. От мужа ушла сама. Муж был человек неплохой, но пьющий. И Наташа забрала дочку Машу и ушла в никуда. Жила бедно, снимала комнату. Выживала. С вечно сопливой Машкой оставалась соседка. Сидели они на кашах и на винегрете. Мама ее осуждала. «Как можно было уйти от небедного мужа? Как можно было оставить без отца ребенка? Как можно жить в чужой конуре и питаться овсом (мамины слова)?»
Муж Наташи и вправду хорошо зарабатывал. Квартира была большой, в тихом центре. Однако тетка моя выбрала бедную, но спокойную жизнь. Хотела сохранить свое достоинство и Машкину психику.
А моя мама просто отвернулась от нее. Хотя могла бы помочь! Например, взять Машку к нам на дачу летом. Или на море. Или просто помочь деньгами. Мой отец хорошо зарабатывал, и это было нам совсем нетрудно. Но мама была непреклонна.
«Сама выбрала такую жизнь. Вот и терпи!»
Моя мама – ханжа. Наверное, так. Но она сама всегда оставалась верной женой. И даже помыслить о чем-то таком, думаю, никогда не посмела.
В юности мама была прехорошенькой: кудрявая блондинка с большими карими глазами. Талия тоненькая, стройные ножки. Взгляд задумчивый и мечтательный. Нежная девочка!
Мама смотреть старые снимки не любит. Говорит: «Ерунда. В юности все мы были красавицами. Не это главное! Вот Наташка была еще лучше меня! А итог?..»
Сейчас у мамы всегда поджаты в нитку губы и сведены к переносице брови. Вид хмурый и недовольный. Вот чем? У нее же все хорошо! Крепкая семья, хороший муж, полный достаток. Казалось бы, мама – счастливая женщина.
Я не помню семейных скандалов. По-моему, их никогда и не было. Хотя мой отец – человек непростой. Строгий молчун. Немного зануда. Нужно, чтобы все всегда было по распорядку: завтрак, обед, ужин. На ночь кефир. Уборка, смена постельного белья (раз в неделю!). Рубашки, галстуки – все по цвету, все в ряд. Носки тоже по цвету! Мой муж рядом с ним – просто ангел.
Но мама, наверное, все же права: семья у нас хорошая. И мой отец – замечательный семьянин. «Надежный человек» – главное мамино определение. Главная похвала. За это же они ценят и моего мужа.
Я не могу представить, что мои мать и отец говорят по душам. Может быть, я ошибаюсь? И я со своим мужем никогда не говорила по душам…
Считается, что дочь часто повторяет судьбу матери. По крайней мере, живет по ее лекалу.
А я поняла, что не хочу так жить.
Хотя озвучить это… Почти неприлично! При общем дефиците мужчин в нашей стране. Ведь у кого-то совсем ничего…
Значит, мне все-таки повезло?
Я долго терзалась. Очень долго. И наконец поняла! Точка невозврата, что ли? Я… готова! Страшно произнести эти слова, но я готова!
Я готова уйти от мужа к любимому! Я готова объясниться, собрать вещи, забрать детей и уйти! Только носильные вещи, и все! Больше мне ничего не надо, и я ни на что не рассчитываю. Ведь это я обманула… И я ухожу…
После того как я это поняла, мне стало гораздо легче!
И в тысячу раз тяжелее…
Наверное, я пустоголовая дура. Эгоистка. Ничего не ценящая свинья. Отвратительная мать. Похотливая баба. Влюбленная идиотка.
Я – счастливая и несчастная! Что мне делать? Как быть?
Господи, подскажи! Помоги мне! Пожалуйста!
Ведь я не Анна Каренина! И жизнь свою, как она, закончить не хочу!
И муж мой, кстати, совсем не Алексей Каренин! Совсем!
Это если быть честной…
А любимый мой? Вронский?
А может, я просто наивная дура?..
Мать
Я не сплю уже полгода. С тех пор как все поняла. Не помогает даже снотворное. Как она может? Ну как? Когда все так хорошо! Когда ей так повезло! Когда тысячи женщин отдали бы все на свете, чтобы было так, как у нее? Любовь? Да помилуйте! Какая любовь? Страсть? Ну, наверное… Бывает.
Только крушить свою жизнь? Подставлять под угрозу жизни детей? Свою стабильность и благополучие? Свой покой? Нет, так может поступить только идиотка! Законченная дура. Безголовая курица. И в кого она? Не понимаю!
Чтобы вот так пустить свою жизнь под откос? Нет, я, конечно, не знаю, что у этой дуры в башке? Могу только догадываться.
Смотрю на нее… Вся трясется. Руки трясутся, глаза сумасшедшие. Телефон постоянно на виду, перед носом. Из рук его не выпускает. Даже в ванную берет с собой. В туалет, кстати, тоже. Совсем сбрендила!
Если приходит эсэмэс – тут же прячется. Вцепится в телефон и… поплыла!
Глаза стекленеют. Отпишет и улыбается. Как придурочная, ей-богу!
Ходит с дурацкой улыбкой весь вечер, как сомнамбула. На углы натыкается.
То суп пересолит, то мясо сгорит. Зять приходит и смотрит на нее с недоумением. А она: «Ой, прости! Целый день болит голова!»
В кладовке накопилась огромная стопка неглаженого белья. В холодильнике – черт-те что: засохшие корки, колбаса с плесенью, прокисший компот…
Бедный зять, бедные дети! Ей и на них, по-моему, наплевать!
Живем мы близко – два квартала пешком. Я прихожу часто, раза три в неделю. Когда зять уезжает в командировки. А это бывает довольно часто. Все ей в пандан! Его командировки, мои приходы… Только и слышу: «Мам, свари супчик! Мам, прокрути котлеты! Мам, забери детей из сада!»
Хамить стала! Вот уж совсем новости… Всегда ведь была смирной и тихой, всегда!
А тут… Приходит домой, кивнет молча. Сядет есть и снова молчит. Ковыряет котлету, а взгляд – мимо. Мимо тарелки и мимо меня, насквозь. Смотрит в стену. Меня словно нет.
Встанет, тарелку за собой не уберет и молча в комнату. Захожу – лежит одетая, поверх одеяла, и взгляд в потолок.
«Чего не доела?» – спрашиваю.
«Отстань!»
