– Да кто его знает? Впрочем, волк этот не простой. Оборотень, волкодлак.
– Как волкодлак?! – изумился Первуша.
– Через нож на пне перекинулся, а в человеческое обличье вернуться не может, ждет, когда срок заклинания пройдет.
– А отварами попоить – плакун-травой, терличью?
– Пробовал я. На некоторое время получается. Обратился он в человека, Харитоном звать. Поведал он мне свою историю. С кикиморой болотной схлестнулся, она ему черный наговор нашептала. Только где ту кикимору искать? Она уж о человеке забыла, а он мучается.
– Зачем тогда у избы твоей сидит?
– Для охраны, службу несет. За службу ту в полнолуние удается мне вернуть ему облик человеческий. Три дня только мой заговор действует, пока луна полная. Он к себе в деревню сходить успевает, отца-мать проведать.
– Мучается человек.
– А то! Но недолго ему осталось. Мыслю – годика два-три. Так что ты его не опасайся, даже подойти можно, не тронет.
– Если он волкодлак, человечиной питаться должен.
– Его счастье, что сразу ко мне пришел, о горе поведал. Если он хоть раз человеческой крови попробует, до конца дней волком останется. Поэтому не трогал никого.
– Постой, – подловил Коляду Первуша. – Как же он тебе поведал о беде своей, если волк говорить не может?
Закряхтел Коляда.
– Ущучил ты меня, а ведь верно подметил. Отвар надо выпить, из чертополоха и перекати-поля. В степи полно его. Да наговор особый произнести. Тогда язык зверей и птиц понимать будешь.
– Насовсем?
– Не, до захода солнца, на время.
– Здорово! Научишь меня?
– Дай только срок. Мал ты еще, хотя бы на годик подрасти. Мне тебе еще много поведать надо, научить.
У Первуши впервые сомнение закралось. А может, и вправду люди про Коляду говорят, что колдун он? Колдуну, чтобы легкой смертью умереть, науку свою ученику передать надо. Кто не смог, седмицу, а то и две мучиться будет, пока в гробу не перевернут лицом вниз да осиновый кол в крышку гроба не вобьют. Иначе, даже если похоронят, по ночам из могилы вставать будет, скот душить, людей до смерти пугать. Первуша на вопрос отважился:
– Дядька, ответь мне честно. Ты – колдун?
– В деревне всякое бают. От меня серой пахнет?
– Нет.
– А в полнолуние, будь я нечистой силой, на шабаш ухожу? Или бесы в меня в те ночи вселяются?
– Не видел.
– Вот ты сам на свой вопрос ответил.
Первуша успокоился. А то как с колдуном жить? Сам таким же станешь. Зиму на печи лежали. Коляда Первушу заговорам-наговорам, отворотам-приворотам учил. Тоже целая наука. Не те слова сказал – не получится ничего, один срам выйдет.
– Ну-ка повтори, как красную девицу к парню присушить, чтобы о другом молодце не думала?
– Учитель, а зачем? Люди сами друг друга любить должны. Вот меня никто не заговаривал, а я братьев, отца с матерью любил.
– То другое, родная кровь.
– А у тебя братья-сестры есть?
– Не помню, стар я.
– Ну да! Память – молодой позавидует!
– Да что память? Как погодки все через огненную реку по Калинову мосту перешли? Память – это когда ты да другие люди, кому добро сделал, помнить будут. И чем дольше, тем лучше.
– Живи долго, Коляда. А помнить я тебя буду всегда! – заверил отрок.
– Хитер ты стал и подлиза. В сторону от разговора ушел. Повтори наговор на присушку.
Первуша в точности повторил, как учил Коляда.
– Слово в слово, но неправильно. Зачем частишь, как пономарь в церкви? Помедленнее, с чувством. Не то девка подумает – деньги кое-как отрабатываешь.
– Так деньги не платит никто!
– Чудак человек. А сало, яйца, масло, муку – дают? Чем не деньги? Одно – заработок. Ты своим трудом на жизнь зарабатываешь, кузнец своим молотком в кузне машет, плотник топором работает, селянин – пашет и сеет. Воровать нельзя. Последнее дело. А труд, он каждый почетен. И краюху хлеба каждый через пот добывать должен.
– Степняки вон саблей добывают и живут припеваючи.
– До поры до времени. Князей много, а каждый сам по себе. Объединиться надо перед врагом, бить кулаком, а не как сейчас – растопыренными пальцами, поодиночке. А кроме того, русичи нападения отражают. А надо бы пойти и уничтожить осиное гнездо. Выжечь дотла, чтобы ни у кого желания больше не было на Русь идти.
Первуша слушал, открыв рот. Правильные слова говорит Коляда.
– А кто на Руси главный князь?
– Неуж не знаешь? Иван Третий Васильевич, в Москве сидит.
– Далеко?
– С обозом если – четыре седмицы пути. Как не более.
– Далеко, – вздохнул Первуша. – Не видит он бед мирских.
– Может, и видит, сил пока нет ворога разбить.
– Коляда, а ты сражаться как воин можешь?
– Для этого нужно оружие иметь – меч, или палицу, либо лук со стрелами, копье. Кроме того, учиться сызмальства. Басурмане с малолетства учатся луком владеть, на седле сидеть.
– У-у-у, – протянул Первуша.
– Можно и без оружия противника одолеть, если один на один, даже двое-трое на одного.
– Чародейством?
– И им тоже, но попозже объясню. Любое подручное средство для обороны сойдет. Возьми палку. Представь, что меч в руках держишь.
Коляда взял в руки посох. В деревни или в дальние переходы он всегда брал его с собой.
– Нападай!
Первуша с воплем кинулся на Коляду, выставив палку вперед. И тут же получил посохом по руке, выронил палку. Посох в руках Коляды так и летал. Сразу получил посохом по коленям, упал. Причем движения отшельника быстрыми были, не всегда глаз успевал заметить.
Первуша поднялся с пола, одежду отряхнул.
– Покажи еще раз! – и поднял с пола оброненную палку.
На этот раз Коляда финт выкинул. Метнулся в сторону, Первуша повернулся, а Коляды-то и нет. И получил чувствительный тычок посохом в правый бок. Голову повернул, а Коляда на прежнем месте стоит.
– Эх, молодо-зелено! Я с места не двигался, стоял. А в сторону тень моя бросилась. Глаза я тебе отвел. Ты тень бледную мою за меня самого принял. В бою помогает. Противник купился на обманку, повернулся, как ты, и удар смертельный получил.
– Научи, как глаза отводить.
– Всему свое время. Торопишься больно.
– Дядька, посох – не оружие. Нешто им врага сразить можно?
– Еще как! Знать только надо, куда и как бить. Можно рукой без оружия ударить, и враг столбом на месте застынет, а можно насмерть сразить.
