– Пойдем посмотрим.
– Вот спасибо!
– Рано благодарить, я еще не знаю, смогу ли помочь.
Дом купца разительно отличался от избы Шигоны. Деревянная изба-пятистенка под круглой крышей, крытой деревянными плошками. Ворота крепкие, забор добротный, за забором двор каменьями устелен, в любую погоду грязи нет. Сразу чувствовался достаток. Купчиха вперед забежала, с поклоном двери открыла. Сени большие, сам купец дверь в дом распахнул. В красном углу иконы висят. Первуша к ним повернулся, перекрестился, поклон отбил. Увидел боковым зрением, как купец кивнул удовлетворенно. Первуша точно знал, что крещен, крестик на веревочке на шее висел. Ходил ли в церковь с родителями – не помнил, но при Коляде не посещал. Купец сам повел Первушу в детскую. В комнате масляный светильник горит, тоже признак достатка. В бедных домах лучиной пользуются, где столько масла набрать? Оно потребно для еды. Ночью спать надо, а не глаза портить.
На кровати лежал худенький мальчуган. Первуша в ногах у него уселся.
– Добрый вечер, дяденька! – поприветствовал мальчонка.
Первуша едва не расхохотался. Какой же он дяденька?
– Рассказывай, дружок, что беспокоит.
– Знамо дело – нога. Не хочет расти.
– Встань на пол ровно.
М-да, разница в длине ног большая, пять пядей, не меньше. Парень и дальше расти будет, а нога отставать. Вот же судьба! Родители заботливые есть, достаток, в тепле живет, а несчастен по-своему. Ни побегать с ребятами, а постарше станет, не всякая замуж пойдет, если только на деньги купеческие польстится. Так это же не любовь и не семья будет.
Нога у паренька хоть и короче, однако не усыхала. Сказывал Коляда один рецепт для такого случая, но сам не пробовал – болящих не было.
– Ложись, спи. Как звать-то тебя?
– Олегом батюшка нарек.
– Славное имя.
Прошли в трапезную, купец двери прикрыл.
– Садись, знахарь. Что скажешь?
– Сложно.
– Было бы просто, не хватался за соломину. В город его возил, к лучшим лекарям, никто не взялся.
– Но я попробую.
– Да? Все, что скажешь, сделаю. И звонкой монетой отплачу, если сладится.
Первуша непроизвольно поморщился. Как купец, так в первую очередь о деньгах речь ведет. За деньги здоровье не купишь.
– Для начала кое-что купить надо.
– Не вопрос. Говори – что.
– Как раз вопрос. Не на всяком торгу купишь, редкий товар, персы привозят.
– Хм, для сына младшего, любимого, расстараюсь.
– Тогда найди мумие. С виду – на смолу похоже. И масло каменное, и живицу.
– Да разве у камней масло бывает? – удивился купец.
– Делай, что сказано.
– Если персидское, быстро не найду. А что с ними делать-то?
– Это уже моя работа. Снадобье сварить надо.
Купец пригорюнился. Когда он еще найдет требуемое? А Первуша уйдет, он не из местных. Первуша мысли купца отгадал.
– Я к осени вернусь, – пообещал он.
– Слово даешь?
– Вот тебе моя рука в том.
Первуша и Нифонт пожали друг другу руки, скрепив договор. Ученик знахаря отправился к избе Шигоны. Двери не заперты, лучина горит, дед на лавке спит уже, похрапывает. Зоряны не видно, верно – на своей постели отдыхает, в соседней комнате. Первуша тихо двигался, да сон дедов чуткий. Вскинулся с лавки:
– Кто тут?
– Это я, Первуша, от больного вернулся.
– А, спать ложись. И лучину задуть не забудь.
– До ветру схожу только.
Первуша выудил из узелка Вещую книгу. Посмотреть хотелось – получится ли у него ногу мальчишке поправить. Уселся между овином и баней на чурбачке. Здесь Шигона на солнышке любил сиживать, кости греть. Между строениями затишье, ветра нет. Оно в овине сподручней было бы или на сеновале – подальше от чужих глаз. Только ночью в бане банник хозяин, а в овине овинник, малая, или младшая, нечисть. Открыл книгу, прошептал слова заветные. Только не случилось ничего. Первуша расстроился. Все сказал правильно, ни словечка не забыл. Решил еще попробовать, на Зоряну посмотреть. На ее будущее слова заветные сказал. Слабо засветилась страница. Не понравилось увиденное Первуше. Венчание в церкви, дьячок, жених. Потом мелькание, вот уже муж за волосы ее таскает, бьет. Не сладкая жизнь вышла. Надо бы Зоряну предостеречь. Жених с виду ладный, высок, строен, но на левой скуле еле приметный шрам. Видимо, еще в детстве дрался со сверстниками. Про себя нашептал. Страсть как хотелось узнать про себя. Картинка появилась, себя узнал, к городу подходит, поскольку стены дубовые, крепкие видел, возле ворот стража стоит.
Первуша шаги легкие услышал, по звуку опознал – Зоряна. Книгу захлопнул, свечение погасло. Поднялся, а Зоряна спрашивает:
– Ты как здесь?
– От Матрены вернулся, ты же сама с ней свела. Спать собираюсь.
– Я слышала, как ты пришел.
– Спросить хочу. Есть ли в деревне парень – высок, собой ладен, кудри вьются, а на левой скуле небольшой шрам, вот здесь? – Первуша показал пальцем.
– Есть, Путилой звать. А тебе какой в нем интерес?
– Да мне нет, а тебе есть. Замуж звать будет, не ходи, не советую.
– Проклятье какое на нем?
– Всего не могу сказать, да и не вещун я. Только не сладится с ним жизнь. За волосы тягать будет, бить.
– Бабы бают: бьет, значит, любит.
– Но не смертным же боем. В общем – я тебе сказал, а ты как знаешь. Парубков и других полно.
– Совет твой приму, благодарствую.
Первуша, раздевшись, спать улегся. Утром, после завтрака, откланялся сразу. За плечом узелок с книгами, в руке посох. Со стороны глянуть – паломник, в монастырь направляется, либо странник. Уже изрядно отойдя от села, хлопнул ладонью себя по лбу. Вот же дубина стоеросовая. Обещал купцу вернуться, а как село называется – не узнал. Навстречу подвода попалась. Первуша ездового спросил:
– Прости, муж, не местный я. Куда дорога ведет?
– За моей спиной Елец, город такой. А впереди село Мамоново. Ты же оттуда идешь.
– Благодарствую, – поклонился Первуша.
– Чудной ты, – ухмыльнулся возчик, хлестнул лошадь.
Ага, какая-то ясность есть. Упустил он спросить возчика – далече ли до города? В голом поле ночевать опасно. Грабителей не боялся – что у него брать? Денег – ни медяка, а книги разбойников не интересуют. А вот дикого зверья или басурман побаивался. С одним татарином он справиться ноне в силах, не мальчонка уже. Но татары в одиночку не появляются, всегда шайкой или ордой, если в набег идут. Волк тоже не страшен, справится, посох есть. А вот степные шакалы всегда стаей нападают. К полудню есть захотелось, да и попить водицы можно. На пустой желудок вспомнился кулеш, что у Коляды варили.
