– С пустыми руками? А снадобье?
Первуша спустился с этажа, прошел к поварне. Базилио стоял на посту, вид утомленный. Почти сутки бодрствовал.
– Базилио, можешь отдыхать. О твоем усердии я обязательно хозяину скажу.
Первуша котел поднял, повернул набок. Варево загустело, как старый прошлогодний мед, не вытекало. В самый раз получилось. И составляющие те, которые нужны, и наговоры и заговор потребные. От них большая часть успеха зависит.
Первуша внес в спальню Фернандо котел, водрузил его на стол.
– Начинаем исцеление. В котле снадобье, надо принимать по одной ложке три раза в день, и так семь дней.
– И все? – дружно вскричали отец и сын.
– Через седмицу посмотрим. Полагаю – все будет хорошо.
Судя по лицам генуэзцев, в снадобье не очень поверили. Но утопающий хватается за соломинку. Тем более кровотечения не повторялись, Фернандо окреп, ходил по комнате, а это вселяло надежду.
Все дни, что Первуша жил теперь в безделье в доме Фернандо, он выходил на невольничий торг, но безуспешно. Один раз, выйдя за город, не выдержал, обратился в стрижа, сделал облет окрестностей. Рабы были – рыли каналы для воды, подвязывали виноград, убирали урожай яблок. Но никого похожего на Вторушу знахарь не увидел, хотя зрение у птиц острое. И Алонсо молчит, как воды в рот набрал. Через седмицу Первуша решил осмотреть болящего. Времени с момента, как он покинул хутор, прошло много, беспокоиться Первуша начал.
Фернандо выглядел посвежевшим, щеки округлились, бледность исчезла.
– Как ты себя чувствуешь, Фернандо?
– Отменно, давно так не чувствовал. Аппетит хороший, так бы от стола с едой не отходил. Нигде не болит. Ощущение, что помолодел лет на десять.
– Надо осмотреть.
Осмотр болезни не выявил.
– Можно тебя поздравить, Фернандо! Здоров ты, и почечуй беспокоить не будет.
– Даже не верится. Год мучился, думал – конец приходит.
– Я свое обещание сдержал, – намекнул Первуша.
– Да-да, Алонсо мне говорил о договоре. Ты молод, у тебя светлая голова и золотые руки, благодарю тебя.
– Я делал то, что должно, что хорошо умею.
Первуше было лестно. Первый серьезный случай в его небогатой практике, закончившийся к тому же успешно.
– У меня для тебя предложение. Только не возражай сразу, выслушай. Зачем тебе возвращаться к себе на Русь? У вас ходят в лаптях, носят шкуры. Я куплю тебе дом, где ты будешь принимать всех страждущих, дам помощника, рабов в помощь. Ты станешь одним из самых богатых и уважаемых людей Кафы. Конечно, я не буду вкладывать деньги без надежды вернуть. Всю прибыль будем делить пополам.
Первуша молчал, оглушенный неожиданным предложением. Фернандо принял его молчание за раздумья.
– Я бы на твоем месте не колебался. С твоим мастерством можно смело брать с каждого страждущего по пятьдесят дукатов. Это большие деньги.
Ну, ловок и хитер работорговец. И жилка у него торгашеская. Сразу понял, как можно деньги огребать. Вложился в приобретение дома и считай звонкую монету. А главное – никакого риска. В случае неудачи все шишки достанутся Первуше. Знахарь решил отказаться, но деликатно, сослаться на обстоятельства.
– Сейчас не могу. У меня на родине сестра осталась, еще маленькая. Ей одной не выжить.
– Не тороплю. Вернись на родину, уладь дела. И возвращайся с ней вместе. В Кафе тепло, теплой одежды не надо, фрукты почти круглый год.
– Вопрос серьезный, подумать надо.
– Ценю обстоятельность. А я не спеша начну дом подыскивать. Сейчас мы отметим мое выздоровление. Эй!
На пороге появилась служанка.
– Накрой стол в трапезной, да все лучшее ставь.
Фернандо решил гостя удивить. Хороший стол – как намек, что и Первуша, прими он предложение хозяина, мог жить так же. Угощение в самом деле было великолепным. Жаренный на вертеле ягненок, горячие лепешки, свежие и засахаренные в меду фрукты, орешки, халва, рыба жареная и копченая, кувшины с красным и белым вином. Глаза разбегались, знахарю всего попробовать хотелось. За столом прислуживали молодые рабыни. Первуша только руку к блюду тянул, как ему подкладывали на бронзовую тарелку. Фернандо тосты поднимал, Первуша только пригублял. Вино пьется легко и приятно, но потом кружится голова и заплетается язык.
В самый разгар трапезы пришел Алонсо. Увидев отца на застолье, обрадовался:
– Отец, как ты себя чувствуешь?
– Как в тридцать лет!
– Хм.
Алонсо накинулся на еду, некоторое время молчал, потом сделал знак служанке. Ему подали таз, омыли из кувшина руки, дали полотенце. Алонсо повернулся к Первуше:
– Ты честно выполнил условие сделки. Я вижу здорового и веселого отца и благодарен тебе. Но и наша семья не привыкла оставаться в долгу. Больших трудов стоило найти твоего родственника, но я это сделал.
Первуша вскочил:
– Где он? Я хочу его видеть!
– Судно с твоим братом придет в порт вечером. Увы, его продали, но я выкупил, и не позже сегодняшнего дня, до захода солнца, ты обнимешь его.
Первуша уселся в кресло. Его одолевало нетерпение. Но что он мог сейчас предпринять? Пиршество продолжалось, но у знахаря пропал аппетит. Фернандо поделился с сыном новостью:
– Первуша пообещал подумать и вернуться в Кафу с сестрой. Мы на паях откроем лечебницу.
– О! – Алонсо был рад.
И, наверное, не столько тем, что Первуша будет пользовать болящих, сколько тем, что знахарь в любой момент окажет помощь. Ближе к вечеру отец с сыном уже изрядно запьянели. Первуша стал опасаться, что Алонсо уйдет спать. Но сын работорговца распорядился:
– Готовьте носилки, нам надо в порт.
Жители Кафы в другие города Крыма путешествовали по морю, на лодках или судах. По городу – пешком или на носилках под балдахином для защиты от солнца. Носилки несли четверо сильных рабов. Пользовались таким средством передвижения люди богатые, жены состоятельных работорговцев.
Если честно, идти пешком Алонсо был не в состоянии, пьян был, качался, норовил присесть. Первуша вино только пригублял, чувствовал себя хорошо, настроение приподнятое от выпитого и радостного известия.
На носилках Алонсо уселся, потом улегся. Но рабы послушно несли его в порт. Первуша шагал за ними. Наврал Алонсо, что брата увезли? Или Коляда сообщал устаревшие сведения? Ведь пока Первуша от своей деревни до Кафы добрался, а потом Алонсо поисками занялся, прошло несколько дней. Впрочем, все это уже в прошлом. Скоро он увидит брата, обнимет его, и оба отправятся домой. Дома своего нет, но есть хутор и Купава. Никак не должна она отказаться Первушу с брательником принять. Места хватит, харчи есть. Да и брат, отдохнув и отъевшись, на шее сидеть не будет, дело найдет.
