В Архангельск каждый год приходили десятки кораблей, везших сукно, часы, зеркала, вина, трикотаж. В Астрахань привозили из Ирана шелк, сафьян, бархат, платки, ковры, безоар, бирюзу, индиго, ладан, нефть. Татары и ногаи вели в Астрахани большую торговлю скотом, пригоняли в Москву на продажу огромные табуны коней – в качестве пошлины с них брали 10 % лошадей для русской кавалерии. Из Монголии с 1635 г. поставляли китайский чай. Бухарские купцы везли хлопчатобумажные ткани, лучшую в мире бумагу, китайский фарфор, шелковые изделия. Через Среднюю Азию торговали и индусы, их представительства возникли в Москве, Нижнем Новгороде, много их осело в Астрахани, где им разрешили построить «Индийский двор» с домами и храмом Вишну. И в Россию потекли индийские драгоценности, благовония, пряности.
Торговля обогащала казну. Например, в Архангельске были случаи, когда годовая прибыль от пошлин достигала 300 тыс. руб. (что составляло 6 тонн золота). А потоки товаров со всех стран создавали картину чуть ли не сказочного изобилия. Иностранцев поражало, что женщины из простонародья позволяли себе наряжаться в шелк и бархат. Очень дорогие в Европе пряности были доступны простолюдинам, их добавляли в выпечку, делая пряники. Чех Таннер ахал – дескать, в Москве «мелкие граненые рубины до того дешевы, что продаются на вес – 20 московских или немецких флоринов за фунт». Австриец Гейс насчет русского богатства замечал: «А в Германии, пожалуй, что и не поверили бы». А француз Маржерет делал вывод: «Подобного богатства нет в Европе».
Конечно же, Россия не только ввозила товары, но и сама немало производила. Экспортировала воск – 2050 тыс. пудов в год, смолу, деготь, поташ, меха, зерно. Вывозилось также сало – 40-100 тыс. пудов, мед, пенька, лен, конопля, соль, аир, ревень, моржовая кость, ворвань (тюлений жир), рыбий клей, слюда, речной жемчуг. Икра тогда экспортировалась «преимущественно в Италию, где она считается деликатесом» (Бурх). За рубеж продавались до 100 тыс. кож в год, выделанная юфть, войлок, мешки, ювелирные украшения, оружие, конские сбруи, изделия резчиков по дереву.
Российская экономика XVII в. во многом отличалась от западных моделей. Ее ключевыми звеньями являлись сельские и ремесленные общины, артели, самоуправляемые городские концы, слободы, улицы, сотни. Даже западник Герцен вынужден был признать, что экономическая организация русских общин являлась полной противоположностью принципу Мальтуса – «выживает сильнейший». В общине для каждого находилось место. А уж какое место – более или менее почетное, более или менее сытное, зависело от личных качеств человека. Это было не отставание, а самобытная модель, национальный стереотип взаимоотношений.
Ремесленные общины имели некоторое сходство с европейскими цехами. В них существовало свое выборное самоуправление. Так, в Москве Тверская-Константиновская хамовная (ткацкая) слобода избирала на год 2 старост, 4 целовальников и 16 десятских. Действовали свои внутренние правила, были свои праздники, патрональные церкви, осуществлялся контроль за качеством продукции. Но между русскими общинами и западными цехами существовали и заметные различия. Французский промышленник Фребе писал: «Цехи в России не подавляют талантов и не делают помех в труде». Не было мелочной регламентации количества изготовленных товаров, цен, применяемых технологий и инструментов. Перевод подмастерьев и учеников в мастера или прием новых мастеров в организацию осуществлялся намного легче, чем на Западе. Если имеешь достаточные навыки и средства – пожалуйста. Но многие ремесленные сотни и слободы более правомерно было бы сравнивать не с цехами – они представляли собой мануфактуры «рассеянного типа». Сбывали продукцию для перепродажи крупным торговцам, централизованно поставляли ее для государственных нужд или на экспорт.
Михалон Литвин признавал, что «московиты отличные хозяйственники». Нашим предкам было уже хорошо знакомо акционирование – многие предприятия, вроде соляных варниц, рыбных промыслов и др., являлись «обчествами на паях». Торговцы прекрасно умели пользоваться кредитом. Олеарий описывал, как оптовики скупали привезенные англичанами сукна по 4 талера за локоть – но в долг. Тут же перепродавали лавочникам по 3–3,5 талера – но наличными. А ко времени возврата долга успевали 3–4 раза пустить деньги в оборот, с лихвой покрывая прибылью начальный убыток.
Широко практиковались договорные отношения. Скажем, до нас дошла «Подрядная запись» строительной артели: «Поручились есмь друг по друге круговою порукою и дали мы на себя сию запись Боровского уезда Пафнутьева монастыря архимандриту Феофану да келарю старцу Пафнотию з братией в том, что подрядились мы, подрядки и каменщики, в том Пафнутьевом монастыре сделать колокольню каменную». Оговаривались стоимость работы – 100 руб., возможность взыскать неустойку: «Ежели… самым добротным мастерством не сделаем… или учнем пить и бражничать или за каким дурном ходить… взять им, архимандриту Феофану и келарю старцу Пафнотию з братией по сей записи за неустойку 200 рублев денег».
Существовало в общинах и внутреннее страхование. Хуан Персидский сообщал, что у муромских кожевников дубление кож производится «в тысячу и одном доме», где закладывается «по тысяче и одной коже», и если у кого-то они сопреют, коллеги дают ему по одной коже, и получается у всех по тысяче.
С к. XVII в. промышленная революция в России пошла очень бурно. В дополнение к прежним предприятиям строятся новые. Появляются казенные швейные мануфактуры, шелковая мануфактура, новые типографии, оружейные и пороховые фабрики. Возникают кирпичные заводы – казенные, частные, монастырские. Организуются многочисленные судоверфи, красильные и белильные мастерские, винокуренные заводы, кожевенные, поташные, суконные, ткацкие, солеваренные предприятия. Разрабатывались железные, свинцовые, оловянные рудники. В Угличе, Ярославле и Устюге добывали селитру, в Вятке серу.
Привлекали и иностранных специалистов. В 1635 г. начал действовать Духанинский стекольный завод, построенный итальянцами. В 1637 г. вступил в строй «железоделательный» завод в Туле, основанный голландскими купцами Марселисом и Виниусом. Предприятие оказалось очень выгодным как владельцам, так и государству – по условиям договора казне отчислялась часть продукции. И те же предприниматели получили лицензии на организацию новых металлургических заводов. Они стали расти как грибы – под Вологдой, Костромой, Каширой, на Ваге, Шексне, в Малоярославецком уезде, Олонецком крае, под Воронежем. С помощью иностранцев в Москве был построен часовой завод.
Впрочем, преувеличивать вклад чужеземцев в развитие страны не стоит. Использовались их знания, опыт, их капиталы. Но при Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче правительство в первую очередь старалось соблюдать национальные интересы. И если итальянцы взялись строить стекольный завод, то им в помощь были выделены русские мастера, освоили технологии – и наряду с Духанинским возник казенный Измайловский завод, изготовлявший «довольно чистое стекло». Первую бумажную фабрику построили на Пахре немцы, а от нее точно таким же образом отпочковалась русская – на Яузе.
Хищничать в ущерб России и ее гражданам иностранцам не позволяли. В разрешениях Марселису и Виниусу на строительство заводов особо оговаривалось – «тесноты и обид никому не чинити и промыслов ни у кого не отнимати», а работников дозволялось нанимать только «по доброте, а не в неволю». Лицензии давались на 10–15 лет с возможностью последующего пересмотра. В 1662 г., когда вышли сроки разрешений, половина металлургических заводов, понастроенных компаньонами, была «отписана на государя». Получили прибыль – и будьте этим довольны. А для дальнейших прибылей оставили вам другую половину – и тоже будьте довольны. Не на своей земле хозяйничаете. Несмотря на неоднократные просьбы, уговоры, присылку посольств, ни голландцы, ни англичане, ни французы, ни датчане, ни шведы так и не получили права на транзитную торговлю с Востоком через территорию России. А в 1667 г. по инициативе канцлера А.Л. Ордина-Нащокина были приняты Новоторговый устав, вводивший жесткие протекционистские меры по защите отечественных купцов и предпринимателей от иностранных конкурентов.
