Но в России, как уже отмечалось, предпринимательством занималось не только купеческое сословие. Этих дел не чуралась и высшая знать. Князь Пожарский являлся совладельцем нескольких соляных варниц, ему же принадлежало «сельцо» Холуй с мастерскими иконописцев и художественных росписей. Боярин Морозов построил в своих вотчинах металлургический завод, использовавший передовую «вододелательную» технику, а также поташные и винокуренные заводы. Владельцами крупных предприятий были бояре Милославские, Одоевские. Предпринимателями были и сам царь с царицей. Придворный врач Коллинз описывал, как в 7 верстах от Москвы были построены «красивые дома» для обработки пеньки и льна, «которые находятся в большом порядке, очень обширны и будут доставлять работу всем бедным в государстве… Царица будет заведовать женщинами в этом заведении для своих польз и выгод». Всего же при Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче было создано более 60 «дворцовых» мануфактур.
Результатом промышленной революции стало то, что к середине XVII столетия Россия поставляла на экспорт не только меха, воск и мед. А еще и ткани, парусину, канаты (один лишь Холмогорский двор обеспечивал канатами четверть кораблей британского флота). На экспорт пошли и пушки. «За море повольной ценою» продавалось до 800 орудий в год!
В это же время продолжалось активное освоение Урала. Здесь были построены металлургический завод Далматова монастыря, Ницынский завод, Невьянский завод (тот самый, который Петр впоследствии подарил Демидову). В прошлые века дефицитным сырьем для России была медь. Русские купцы получали задания скупать за рубежом даже медный лом. В XVII столетии наконец-то нашли медную руду вблизи Соли Камской, тут был основан казенный Пыскорский завод, впоследствии на его базе был развернут завод братьев Тумашевых.
Осваивалась и Сибирь. Во второй половине XVII в. здесь стали во множестве возникать мыловаренные, свечные, деревообрабатывающие мастерские, винокуренные и пивоваренные заводы. В Енисейске в 1670-е годы исследователи насчитывают 24 ремесленных специальности, в Томске – 50, в Тобольске – 60. Уже и здесь стали организовываться крупные предприятия. Например, кожевенные, обрабатывавшие по тысяче и более кож в год. А на этой базе развернулась обувная промышленность. В Сибири лаптей не носили. Кожи и сапоги поставлялись в Среднюю Азию, Монголию, Китай. На всех реках действовали судоверфи.
Крупные соляные варницы функционировали в Енисейском крае, Якутии, под Иркутском и Селенгинском. Сибирь стала сама обеспечивать себя солью. И железом тоже. В Верхотурском, Тобольском, Тюменском, Енисейском уездах отмечали «кузнецов и бронных мастеров многолюдство». Все шире велась разведка полезных ископаемых. Начались разработки слюды в Западной Сибири, Енисейске, Прибайкалье, ее вывозили в Москву, экспортировали в Европу. Нашли «камень наздак» у Невьянского острога, минеральные красители на Витиме, строительный камень в Верхотурье. На Охотском море открылся жемчужный промысел.
Железо обнаружили в Якутском уезде, в Прибайкалье и Приамурье. Селитру – на Олекме. Разведали цветные металлы, серебро. На Аргуни начали выплавку свинца. Уже осваивались Нерчинские месторождения. Правда, в большинстве случаев на местах будущих сибирских разработок только еще закладывались первые пробные шурфы, делались первые опытные выплавки. Но они уже были открыты, и столь авторитетные исследователи Сибири как С.В. Бахрушин и С.А. Токарев однозначно установили: «Изыскания академиков XVIII века базировались на предшествующие поиски и опыт служилых людей XVII столетия». Таким образом, говорить об «отставании» России от Запада в допетровские времена отнюдь не приходится. Факты свидетельствуют о противоположном.
О русском «рабстве»
Традиционными штампами в западной литературе стали безапелляционные утверждения о русском «рабстве» – ну а как же, даже аристократы унижались, именовали себя «холопами», существовала пресловутая Салтычиха, а крепостное право было отменено только в XIX веке… Ну что ж, давайте разберемся. Вообще в Средние века рабство считалось нормальным явлением. В Европе со времен Древнего Рима поля обрабатывали рабы и подневольные колоны. А потом западные страны захватили германские племена. Короли раздавали своим воинам земли вместе с жителями. Но «варвары» перенимали и римские обычаи. Как раз из этого смешения складывались феодальные порядки. Землевладелец получал полную власть над крестьянами вплоть до права казнить неугодных, сам назначал подати и повинности, даже пользовался правом «первой ночи». Кстати, это считалось не позором, а высокой честью. Глядишь, твоя молодая жена понравится господину, он и дальше будет уделять ей внимание. Обломятся какие-нибудь подарки, прибытки…
Особенно суровые формы крепостничество приобрело в Прибалтике. Пруссию, Померанию, Латвию, Эстонию завоевали немцы, а местные племена, насильно окрещенные, обращались в неволю. Трудились на полях в прямом смысле слова из-под палки – из самих крестьян назначали надсмотрщиков, готовых командовать соплеменниками и подгонять нерадивых ударами. Для строптивых существовали темницы в подвалах замка или их вывешивали на башне, на страх всем подданным. В Ливонии произвели кодификацию права по образцу римского, и крестьян напрямую приравняли к рабам. В результате развернулась розничная торговля крепостными. Цена человека составляла 40–70 марок, за хорошего мастера или красивую девушку платили 100.
В XIV в. прусские обычаи понравились великому князю Литвы Витовту, он внедрил их в своей стране. Впоследствии австрийский дипломат Герберштейн описывал порядки в Литве: «Народ жалок и угнетен тяжелым рабством. Ибо если кто в сопровождении слуг входит в жилище какого-нибудь поселянина, то ему можно безнаказанно творить что угодно, грабить и забирать необходимые для житейского употребления вещи и даже жестоко побить поселянина… Со времен Витовта вплоть до наших дней они пребывают в настолько суровом рабстве, что если кто будет случайно осужден на смерть, то он обязан по приказу господина казнить сам себя и собственноручно себя повесить. Если же он случайно откажется исполнить это, то его жестоко высекут, бесчеловечно истерзают и тем не менее повесят… Если судья или назначенный для разбора дела начальник пригрозит виновному в случае его замедления или только скажет ему: «Спеши, господин гневается», несчастный, опасаясь жесточайших ударов, оканчивает жизнь петлею».
С середины XIV в. крепостное право в Западной Европе стало слабеть. Этому способствовала эпидемия чумы, унесшая десятки миллионов жизни. Целые области пустели, феодалы оставались без рабочих рук и переманивали к себе крестьян на более мягких условиях. Они становились уже не крепостными, а арендаторами. Впрочем, юридически крепостное право никто не отменял. Некоторая часть крестьян сохраняла статус рабов-сервов. Но даже крестьяне, лично свободные, оставались совершенно бесправными, землевладелец обладал над ними судебной и административной властью, сохранял феодальные привилегии.
А в странах Восточной и Северной Европе ни о каком ослаблении крепостничества речи не было. Швеция, захватив Ливонию, переняла здешние законы, приравняла крестьян к рабам. Причем крепостными признавались не только дети крепостных, но и свободные люди, поселившиеся во владениях помещика. В Польше не было никакой реальной разницы между положением свободных и крепостных крестьян. Право владеть землей и недвижимостью принадлежало исключительно дворянам, они обладали правом суда и расправы в своих имениях, а крестьяне попадали в полную зависимость от них. Три дня в неделю их заставляли работать на барщине, отдавать ежегодно 10 % всего имущества и массу дополнительных поборов. Боплан писал: «Но это еще менее важно, чем то, что их владельцы пользуются безграничной властью не только над имуществом, но и над жизнью своих подданных… положение их бывает хуже каторжников на галерах». Папский нунций Руггиери отмечал, что паны, «казня и истязая крестьян ни за что, остаются свободны от всякой кары… можно смело сказать, что в целом свете нет невольника более несчастного, чем польский кмет».
