Антон взглянул на Марину. Ястребов улыбнулся понимающе, мол, к чему церемонии, я имею представление о ваших отношениях. Антон повернулся боком. Поднял рубашку. Он был похож на ребенка, попавшего на прием к доктору. Зависло продолжительное молчание. Ястребов неподвижным взглядом смотрел на многочисленные язвы.
– Когда выпиваете, вам легче? – спросил хозяин.
Антон кивнул.
– Это не метод. Я подумаю, что можно сделать, – задумался Ястребов и тут же добавил:
– Нет, пока еще не опускайте.
Он плеснул в пустой стакан немного рома и властно сказал женщине:
– Разотрите. Ему станет легче.
Это предложение напугало Марину.
– Что, рукой? Ладонью?
– Только так, – улыбнулся хозяин. – Вы же не боитесь к нему прикасаться? Это незаразно.
– Нет, теперь не боюсь.
Марина налила ром на ладонь и провела ею по воспаленной коже Антона. Полуянов сморщился в предчувствии боли, но прикосновение оказалось нежным, легким, ласковым. Марина, поглядывая на Ястребова, еще дважды провела ладонью по потемневшей воспаленной коже.
– Что вы почувствовали?
– Холод, – ответил Полуянов.
– А вы?
– Я? Что я должна была почувствовать? – растерялась Марина.
– Вам было приятно, признайтесь.
– Да, вы правы, – смутилась женщина.
– Можете снова сесть, как прежде. Сегодня я вам ничем помочь не могу. Но спать вы будете спокойно даже на спине.
– Нас ждут, – напомнила Марина.
– Погоди, – одернул ее Полуянов. Он уже поверил в то, что странный смуглый мужчина может принести ему избавление от напасти.
– Я жду вас завтра утром на рассвете. Вы должны прийти до восхода солнца.
– Вы подниметесь так рано из-за меня? – изумился Полуянов.
– Другого выхода нет. Вы же не думаете, что случайно оказались в моем доме? Вы многое можете вспомнить об этих стенах.
И вновь, во второй раз Антону показалось, что его видят насквозь.
"Чем-то они похожи – советник Патриарха и смуглый мужчина неопределенного возраста.
Ему может быть и сорок, и семьдесят".
– Вы гадаете, как сможете отблагодарить меня? – сухо рассмеялся Илья Ястребов. – Никакой благодарности пока не надо. Мне было приятно, что вы зашли ко мне, немного развеяли мое одиночество.
– Вы живете один? – спросила Марина.
– Совсем один. Я живу со своими и чужими воспоминаниями.
– Вы пишете книги?
И вновь хозяин дома рассмеялся:
– Неужели я похож на писателя? У меня другие занятия, другие пристрастия, иные цели.
Внезапно взгляд его потух, глаза из голубых мгновенно превратились в темно-синие. Полуянов почувствовал, что надо подниматься и уходить. А уходить не хотелось. Впервые за последние месяцы он почувствовал себя легко. Исчезла изнуряющая боль. Ему было хорошо, как в детстве, когда ничего не болит, ничего не беспокоит, когда не надо думать о завтрашнем дне, когда живешь одним мгновением, не задумываясь о будущем.
В соседней комнате раздался странный звук, словно кто-то ладонью стучал по подушке, затем послышалось цоканье. В гостиную важно зашел на высоких когтистых лапах черный петух, огромный красавец с огненным хвостом. Петух посмотрел, склонив голову, на Марину, на Полуянова, развернулся и с достоинством, присущим только птицам, покинул гостиную.
– Значит, вы не один? – улыбнулась Марина.
– Не всегда один, – ответил Ястребов, поднимаясь из-за стола. – Я хотел бы задержать вашу спутницу на пару минут. Вы не против?
Марина и Полуянов переглянулись. У женщины засосало под ложечкой. Ястребов, при всех его хороших манерах, внушал ей почти животный ужас. Но отказаться было невозможно – в конце концов, сами пришли за помощью, напросились и побеспокоили человека.
Растерянный Полуянов вышел во двор, присел на треснутый каменный жернов, который помнил еще с детства. Голова кружилась, но не от алкоголя, а словно воздух возле дома был разрежен, как бывает высоко в горах.
– Вам страшно? Вы боитесь колдовства? – почти не шевеля губами, поинтересовался хозяин странного дома. – Марина честно кивнула. – Но вы же хотите ему помочь? Он вам дорог? – И вновь согласный кивок. – Вы на многое готовы ради него? – На этот раз женщина задумалась. – Любая помощь требует жертвы, – произнес Ястребов.
Он взял Марину за руку, и женщина покорно двинулась за ним. Ястребов толкнул дверь, и они оказались в маленькой комнате с одним высоко расположенным окном. Чем-то она напомнила Марине строительный вагончик возле «Паркинга». Одну стену занимали узкие деревянные полки, заставленные стеклянными и керамическими банками разных цветов.
– Присядьте, – предложил Ястребов, предлагая Марине обтянутый кожей круглый табурет, какие стоят у стоек баров.
Женщина чувствовала, что целиком попала под влияние хозяина.
– Левую руку.
В руках Ястребова оказалась костяная игла, то ли рыбья кость, то ли тонко заточенная птичья.
– Если вам страшно – зажмурьтесь.
– Нет, я буду смотреть.
Почти не размахиваясь, Ястребов быстро уколол безымянный палец. Вырвал иглу. Крови не было.
– Это хорошо, – произнес Ястребов, подставляя под ладонь черное керамическое блюдце.
Он пристально смотрел на палец, и под его взглядом выступила крупная горошина крови.
И капли посыпались одна за другой, покрывая блестящую керамику. Кровь остановилась так же быстро, как и пошла.
Ястребов заглянул женщине в глаза.
– Только не говорите ему ничего.
– Почему?
– Иначе не поможет.
Марина смотрела на свой палец, на маленькую точку, след укола. Ей казалось, что иголка осталась в теле.
– Это пройдет завтра на рассвете, – усмехнулся Ястребов. – Вас уже заждались.
Хозяин не стал выходить на крыльцо, сразу закрыл за Мариной дверь.
Антон порывисто поднялся, осмотрелся. Они были одни.
Взял женщину за руку.
– Что там было?
– Я тебе ничего не скажу. Нельзя.
– Как хочешь.
Черный петух уже расхаживал по двору, его красный гребень горел на солнце.
– Мне почему-то кажется, что все у тебя пройдет, – прошептала Марина.
– Посмотрим.
Антон почувствовал тревогу, тело мелко дрожало. Когда они оказались за калиткой, заждавшийся и немного протрезвевший Григорий тут же принялся расспрашивать. Но его расспросы натолкнулись на стену молчания.
