Не видя и не ощущая от бывших сотоварищей ни того, ни другого, он решил этого добиться, и буквально сразу потерял меру. На происходящее поначалу не обращал внимание Андрей, да и как он мог, если в Россию не приезжал совсем, а значит потихонечку терял настоящее понимание вещей и их взаимосвязь, а раз так, то и своё влияние, оставляя все силовые меры под рукой Сержа.
Становящиеся постепенно репрессивными, их уже не в виде наказания, но предупреждения или под маской такового, поддерживал «Ося» – ибо сам такими же пользовался у себя. Постепенно редеющий состав «профсоюза», ковал в своих рядах профессиональные кадры, пользовал их, выжимая все до ниточки, до капельки, а истрепав в ежедневных испытаниях и коллизиях, считал себя имевшим право, по своему уразумению, а то и просто желанию уничтожать, когда за не надобностью, чуть позже – экономии ради, а затем, когда забрезжило зарево неприятностей – в виду необходимости уничтожения информации, пусть даже и вместе с ее носителем, и конечно, по старому принципу неудачников и идиотов, взявшихся не за свое дело: сделал дело – убил «полдела», пардон за тавтологию.
Ущемленную гордыню можно было поначалу подлечить и по другому, просто объяснить как нужно теперь воспринимать свое начальствующее лицо, но оно, это лицо, предполагало и совершенно обоснованно, что будет моментально поднято на смех, а за тем…, короче – лучше сразу валить, до тех пор, пока не поймут. Понимали ненадолго, и склоняемые своими характерами и своей гордыней, вновь расслаблялись и вновь попадали, по подошедшей очереди, в жернова репрессивной дисциплины, не нашедшей других мер воздействий, кроме как крайних!
Сегодняшняя встреча была посвящена другому, а именно необходимости тотальной «войны» с «курганскими», в свете чего Алексею было предложено выдвинуться в Грецию и «решить там вопрос» с «Валерьянычем». При этом разговоре присутствовали «Ося», что было удивительно при их с Солоником прекрасных отношениях, что и не замедлил отметить «Солдат». Ответ был короток и лаконичен:
– Так надо…, Лех, так надо… Надо сделать!
– Серег, я не лезу в общие дела, и вообще никуда стараюсь не лезть, но некоторые соображения выскажу…
– Давай, может чо не учли…
– Думаю Солоник не опасен, он уже отработанный материал…
– Да, но он «знамя»!
– Если под ним некому собираться, то пусть развивается, а потом, не через него ли проще найти тех, кого мы будем искать, может годами, если конфликт начнется…, а он уже начался, то ждать пулю на одном месте никто не будет…
– Нууу…
– А потом, Серег, он же живет в доме, снятым тобой…, по ходу в том же, где и мы с ним, в мою бытность получения первого паспорта, кантовались… Так ведь?
– Ну и че?…
– Да не станет он переезжать – и денег на это нет, да и насколько я помню, не очень то он себя с со всей этой сворой бешенной ассоциирует… Короче, он вряд ли может быть им полностью подконтролен, а вот с тобой дружен точно…, так тебе и карты в руки, выуди из него всю инфу, а потом делай что хочешь. Только…, только я к этому отношения иметь не желаю. «Этого» упокоившегося в Риме – пожалуйста…
– В натуре, красиво сделал… Я вот только не понял как?! Че прямо на площади?…
– Не совсем…, да не переживай, я тоже не особо понял – экспромт.
– Че?…
– На месте придумал, говорю. А по поводу «Валерьяныча» – облепи закладками весь свой дом и снимай все, что там происходит. У него в гостях, сам знаешь, и свои и чужие, только английской королевы не бывает. Ну как?
– И кто это будет делать? Серег сделаешь?
– Блин, «Ось», базара нет, жучок на телефон поставить можем…, ну там…, ментов напрячь на что-то серьезное, с мобильника распечатку взять…, но это голимый прокладон мусорской…, не-а…, не подпишусь… – «Солдат» посмотрел внимательно на «Лысого», затем на второго Сергея и поняв, что другого выхода, как работать самому – нет, предварил надвигающееся напряжение:
– «Лыс», дру-жжж-ба-нец, когда я все сделаю – возьмешь свои слова обратно, по поводу «прокладона», я имею в виду…, а дальше и сам на «подножке доедешь». А валить…, если решитесь – это сами, без меня!
– И че для этого надо?
– Техника…, найти и снять помещение невдалеке для пункта приема и сбора информации, с гарантией безопасности и соблюдения инкогнито для моих парней.
– Да ни вопрос, только покупай все сам…
– Я закажу, а после сумму объявлю – дешево не отделаемся…, да и доставлять «железо» я тоже не стану…
Уже прощаясь «Сотый» на всякий случай полюбопытствовал:
– Когда все это нужно то?
– На все, про все неделя… – крысы эти зашевелились… – «Ося» махнул рукой и продолжил:
– Это ж они «ореховских» вальнули с подачи «Акселя» – все только начинается, очень надеюсь на тебя, Лех, очень…
Сразу по окончании встречи позвонил парнишка и сообщил, что сделал с десяток фотографий и главное удалось узнать, что всех отпустят завтра, а их задержание, вроде бы как, носит случайный характер – просто ждали уже две недели пока кто-то появится. Через некоторое время стало понятно, что это отголосок смерти первого сестренкиного мужа. «Краснопресненские» попытались перевести стрелки на «Солдата», так как поначалу стали прессовать именно их, а единственное место, о котором они знали – этот ресторан.
По фотографиям стало понятно, что всем заправлял неприлично длинный, сухощавый и явно производящий впечатление неглупого, человек. Он тряс кипой бумаг перед носом «Санчеса» и пытался выведать хоть что-то об Алексее, но даже насильственные методы не дали никаких результатов.
Уже слушая рассказ из первых уст, «Солдат» сделал вывод, что хоть о нем и ничего не известно, а информация больше ложная и очень запутанная, этот Мартын, как называл его Саня, что-то чувствует. «Опытная гончая» взяла след и если им предстоит когда-нибудь пересечься, то нужно будет постараться быть поосторожнее. Он и раньше слышал о нем, но тогда тот служил в УВД и даже «поднялся» там до начальника «убойного отдела», сейчас же, по словам «Чипа», Силуянов защищал честь МУРа. Что ж, предупрежден – значит вооружен.
Приобретя все необходимое «железо», достав документы для обоих своих технарей, «Сотый» последовательно сделал три вещи: отправил технику в Элладу, через «Осиных» людей, через неделю проводил следом своих спецов с точными указаниями, и попробовал встретиться с кем-нибудь из «Сотни», как он теперь назвал для себя контору или организацию, которая кажется умудрялась держать руку на пульсе всего происходящего, и которую и пропавший «Седой», да и сам он, представляли.
На сей раз пришлось разговаривать с невзрачного вида и с не запоминающейся внешностью человеком, примерно лет сорока. Он постоянно взглядывал исподлобья, то ли пытаясь на чем-то поймать, то ли просто уже не в состоянии побороть эту привычку. Его монотонный голос пропадал в произносимой им же самим речи, в основном за счет полного отсутствия «пробелов» между словами и вообще каких либо интонаций.
