– Отче, извините, что перебиваю, что дочь?
– А что? Что-тооо…, ааа, прости Господи души наши грешные! Да что с ней – ждет в коридоре вместе с Ляксевной… эээ, с Элионорой Алексеевной… Даа вот…, дак что ж яяя… а, так вот…, сын мой, чадо ваше уверено, что вы ее отец…, иии слава Богу, что нашлись вы, но видите ли…, дело в том…, поймите только правильно… нннн…
– Говорите так, как есть, не переживайте я все правильно пойму…
– Да? Ну что ж, в таком случае, Элеонора Алексеевна, онааа… уже довольно давно воспитывает внучку, иии… она пришла к выводу, что не имеет права вас лишать общения с дочерью, но все это может отозваться на судьбе самой Татьяны, и поэтому очень вас просит не называться отцом, пусть дитя этого не знает… Будьте кем угодно, но не отцом…, ну сама Ляксевна не смогла бы объясниться с вами и попросила меня, думаю ей можно простить эту слабость. Знаете, Алексей, я не знаю, как к этому относиться…, лично я считаю, что так делать нельзя и чадо должно знать своего родителя! По другому – и не по православному, и не по-людски, иии… вообще не нам решать, а тем более, не нам вас этого с Татьяной лишать, но вот ведь какое дело… Элеонора Алексеевна настаивала, ссылаясь на то, что можно вообще черед суд…, так вот иии…, прошу воспринимать это, как заботу о внучке… ведь вам, как отцу, это тоже должно быть не безразлично… иии…
– Моего слова достаточно?…
– Слова? Вашего?… Ооо, думаю, что более чем – эээтооо поступок… да, храни вас Господь!.. Иии… благословляю вас… – С этими последними словами послышалось шуршание, будто бы произнесенного ждали буквально за углом.
Дверь за священником отворилась, он исчез в проеме, а вместо него, как маленький зверек, юркнула девочка, налетев на табурет, прикрученный к полу. Она «ойкнула», но быстро собравшись, осенила себя крестным знамением и уселась на сидушку коленями, поставила локти на столик, а на ладони облокотила подбородок, совсем, как мать в свое время.
Девочка была, не то, что бы очень похожа на Милену, скорее как-то все вместе: какие-то черты лица, мимика, от куда-то жесты, движения тела, интонации – все это вкупе зажгло ком в горле, что заставило сглотнуть Алексея слюну, он закрыл глаза в боязни открыть их со слезами и вдруг ясно услышал:
– Привет!.. – Смышленый ребенок уже держал у уха трубку телефона и сам, пожирая огромным и чистыми глазами мужчину, голосом, раздирающим душу, не останавливаясь, говорил:
– Бабушка говорит, что ты не мой папа, но ты знал моего папу, и хотел то ли что-то рассказать, толи что-то передать… Бабушка никогда не обманывает, потому что не умеет, но сейчас говорит неправду. Когда я тебя увидела, то сразу поняла – ты и есть мой папа, и зовут тебя «папа Лёша»! Я знала что ты живой, потому что бабушка сказала, что «пропавший без вести» – это значит не обязательно мертвый, а раз так, значит обязательно найдешься… Ааа я тебя таким и представляла, только почему-то на коне! А у тебя есть конь? Если ты скажешь, что ты не мой отец, я не обижусь и даже не заплачу, я очень долго ждала и очень, очень хотела, что бы ты нашелся. Если ты скажешь, что ты не папа, я тебя прощу, потому что если ты так скажешь, то значит у тебя нет другого выхода…, ну может тебя кто-то попросил так сказать, я правда не обижусь, и не начну обманывать, я просто буду знать… Только не говори, что мы больше не увидимся…, а почему ты плачешь?!..
– Потому что ты не даешь мне ничего сказать… иии я действительно не знаю что, тебе сказать… Привет!.. – Они оба рассмеялись и протянув ладони, прислонили их к стеклу таким образом, что если бы его не было, то руки бы сомкнулись. Отец не стал стирать катящиеся крупные и обжигающие слезы – так их меньше заметно… Тяжелые капли скатываясь, срывались вниз, и с кажущимся грохотом, разбивались об узкий столик…
Наверняка эта поверхность видела на себе множество высыхающих соленых прозрачных полусфер, так же, как и эта комнатка вобрала в себя огромное количество переживаний и эмоций, но никогда эти бетонные стены не были свидетелями возрождающейся, или точнее сказать – перерождающейся любви, между отцом и дочерью, страстно ждавших этого дня, возможно единственно, что-то на сегодняшний день для них значащего…, ждавших и дождавшихся!
Конечно стены не рыдали и не вздрагивали… – они стонали, обращаясь с молитвой к Господу, поскольку и камень возопиет, видя такие страдания, не заслуживающего этого ребенка и караемого родителя по делам его… Сотрудник, отвечающий за вывод арестантов на свидания, обязан был прослушивать переговоры и записывать их. При появлении девочки, он насторожился и не зря – первые же услышанные им слова выбили горькие слезы жалости прежде всего к самому себе. У него не было детей, не было семьи и даже, никогда не было жены. Его существование оканчивалось, как и начиналось здесь – в этих стенах и подобные сцены раскрывали глаза на его ничтожность и пустоту проживаемой жизни… Он не верил сам себе – вытирая слезы, ловил себя на мысли, что завидует этому заключенному, даже несмотря на все им пройденное и еще предстоящее!
Все хорошее из выпавшего этому страшному преступнику миновало его, это наводило на жуткие мысли, что таким образом Господь наказывает, а значит он сам может быть преступник, раз и ему больше нечего ожидать в своей жизнь! Да и жизнь ли это?! Желал ли он кому-нибудь доброго и хорошего? Что он сделал, чтобы помочь, и к кому был милостив? Никогда и ни к кому!
Слезы, дорожками пробивались сквозь мундир к сердцу, но так и не смогли его растопить. Махнув головой, офицер выключил динамик…, а заодно и записывающее устройство. Со злобой закурил и выругавший констатировал вину самих арестантов, добавив слух: «В конце концов и мне не сладко!»
Алексей с дочерью не мог слышать произнесенного, да вообще мир для них перестал существовать, время остановилось, исстрадавшиеся души слились воедино… Мы не узнаем в виде кого виделся отец дочери, но точно, что перед глазами «Солдата» явился Ангел…, Ангел, осветивший душу и поднявший его взгляд к Спасителю. Любуясь своим чадом, он продолжил:
– А я вот умею обманывать, но тебя не смогу, ты все чувствуешь, поэтому я скажу правду, которая удовлетворит всех…
– Как это? А вот бабушка говорит, что правда мало кому нравится…
– Бабушка правильно говорит, но всякое бывает. Мы с тобой родственники и очень близкие…, иии я очень тебя люблю…, и действительно…, как отец и даже… – когда я тебя искал, подумывал – не удочерить ли тебя…, нууу пока папа не найдется… Яяя…, яяя… – Алексей чувствовал, что не может обмануть этого ребенка… – своего ребенка, которого искал семь лет, искал и нашел, но смог поговорить лишь вот так вот, только через стекло, даже не имея возможность обнять дочь…, ничего не имея и ничего не в силах предпринять!
Он силился что-то придумать, но не мог, а главное не хотел, и точно понимал, что и дочь не захочет и не сможет ему поверить, так и считая его отцом, в какой бы ситуации он не находился и где бы не был. Причина тому была простая – девочка не думала, не взвешивала, а просто любила, любила заочно, а родственную кровь и детскую интуицию, как известно, не обманешь:
– Яяя…, видишь ли как складывается жизнь – ехал к тебе и думал, пусть я не отец, но может быть…, если я предложу, тооо… она согласиться…, Господи, ну что я говорю! Сделать предложение любимой и то проще!!! В общем…
