– Ты, наверное хочешь сказать, что ты брат – близнец моего отца и поэтому генетическая экспертиза может показать, что ты мой отец?!!!.. И вообще, вы оба любили мою маму…
– Что? Как это…, а от куда ты это можешь знать?… – «Солдат» был явно растерян, хотя бы потому, что ребенку такого возраста, да еще проживающему в глубинке, такие вещи знать, а тем более понять, крайне сложно, а потом он и сам до этого не додумался:
– Ааа… тебе, наверное бабушка сказала?…
– Не-а, она даже не знает что это такое, а я слышала по телевизору… – какая-то там история…, ну не важно…
– Танечка, Танюшенька…, а у вас все есть?! Ну всего хватает?! Вы не голодаете?!.. – В дверь постучали и предупредили о окончании свидания через пять минут.
«Солдат» заторопился, он хотел узнать хоть что-то, и хоть что-нибудь понять. Сейчас его состояние было сравнимо с состоянием мужчины, сделавшего предложение обожаемой женщине и ждущего ответа, страстно желающего услышать о взаимном чувстве:
– Ааа…, у тебя все хорошо, ты ничем не болеешь, вы ни в чем не нуждаетесь… Слушай, а как же вас найти-то?! Куда же мне письмо-то?!..
– А как мне тебя называть?! Давай поиграем в игру, ты притворишься, будто ты мой папа, хоть и не папа, а я твоя дочушка, хотя и не дочка. Ты будешь называть меня по имени, а я тебя… нннн…
– Тоже по имени… – Дверь открылась, появилась Элеонора Алексеевна, Алексей вскочил, чуть не оторвав провод от трубки телефона. Пожилая женщина, плакала навзрыд, стоя за дверью и слыша все сказанное внучкой. Посмотрев на, в прошлом, возможного мужа ее племянницы, понимающе покачала головой, взяла трубку у внучки и сказала:
– Алешенька, мы будем тебя навещать, ты для меня теперь, как сын, мы будем молиться за тебя: я, Таня и батюшка… – Вдруг телефон отключили, обе двери в оба бокса открылись и при прощании друг с другом, Алексей увидел как обе – девочка и женщина крестят его, а по их губам он прочитал: «Господи, спаси и сохрани!»…
Прелюдия
«У Господа все промыслительно»
(Просто факт)
На следующий день, и вряд ли не по совпадению разговора с Резниковым, Алексея повезли на психологическую экспертизу, правда сказали об этом уже на подъезде к самому институту. Разумеется все прошло гладко – ибо «Солдат» был уже в том возрасте, когда человек догадывается о многом загодя, и не верит в совпадения, воспринимая все как причинно – следственную связь.
Доктора, заинтересовавшись персоной привезенного, предполагали несколько помучить его, что не вышло, так как им было заявлено сразу, что он не собирается увиливать от ответственности и будет благодарен этой предоставленной возможности.
Вадим, по возвращению Алексея, и отсутствию какой-либо реакции на его вопросы о попытке побега даже обиделся, после обозлившись, что было потушено одной фразой:
– Да не напрягайся ты так, передал я кому надо о твоем старании, не переживай все срастется… – Если бы это была «предъява», то Резников имел бы возможность «раскачать» вопрос, но сказано было непонятно что и непонятно о чем, на что явно никто не обратил внимания, а потому все и потухло, не успев разгореться.
Улегшись на кровать второго яруса, под самую лампу дневного света, «Солдат» взял книгу, открыл на отмеченной странице, но читать не стал. Такое бывает – совершенно нет охоты, но это необходимо преодолевать, пусть даже прочитанное совсем не откладывается в памяти и не понимается при прочтении. Важен сам процесс и преодоление, этих препятствий, толкающих в экран телевизора или в сон, все ближе приближая к существованию в горизонтальном положении, в ничего неделании и ничего нежелании.
Сейчас же в голове проносилась вчерашняя встреча с дочерью. Поначалу он ничего вспомнить не мог, но еще пара минут и подробности начали проявляться. Всплывали мелочи, их хотелось превратить во что-то овеществленное, скажем фотографию и всегда иметь ее перед собой.
Было понятно, что посещении тюрьмы повлек телевизионный сюжет, увиденный Элеонорой Алексеевной и дочкой, но то, что в этом и священник сыграл не последнюю роль, Алексей не знал, правда вряд ли это чтонибудь изменило, ведь он и так был ему благодарен за участие, пусть и в роли неприятного вестника…, хотя почему неприятного? Скорее справедливого, правильно отче заметил: «На все воля Божия!» – значит так надо.
Случилось так, что имея за свою жизнь двоих детей: сына потеряв в возрасте полутора лет, а дочь не видя совсем – этот отец, страстно желавший быть и со своим мальчиком, и с девочкой, по стечению обстоятельств, был этого лишен, а потому тянулся к Татьяне с удвоенными силой и желанием. Но вот как раз от этого то ничего и не зависело!
Все, что можно было придумать о перспективах, не укладывалось ни в какие реальные рамки и не могло звучать, даже с натяжкой, целесообразно. А потому вариант с братом отца был самым подходящим, хотя было понятно, что девочка придумав подобное, оставалась убежденной в появлении именно своего родителя. Такая игра ей нравилась и никто из взрослых этому не противился. Следователь же понимая всю сложность ситуации, шел навстречу разрешая свидания.
Прошел месяц пока не состоялся долгожданный для всех выезд к «Краснопресненским баням», в принципе уже ничего не решавший, а бывший просто заурядной констатацией выявленного факта громкого преступления.
С самого утра Алексей ловил себя, на охватившем его, каком-то предчувствии, заставляющем воспринимать все без исключения более внимательно и обращать внимания на мелочи, от чего он уже начал отвыкать за время нахождения в замкнутом помещении. Это понравилось и даже увлекло.
Он начал про себя пытаться охарактеризовывать сотрудников, бывших в конвое на пути следования к месту, выявляя их способности и качества. Ничего не ускользало – любые физические дефекты, как-то: плохое зрение, замедленная реакция или недавно сломанная рука, сейчас еще не полностью восстановившаяся в подвижности, а значит и силе, или излишняя бравада на ссылку о своем великолепном умении стрелять, сказанная нервозно и с тяжело подбирающимися словами, что говорило о похмельном синдроме и явном отсутствии этого самого умения.
Почти равнодушные к происходящему ОМСНовцы (бойцы Отряда Милиции Специального Назначения, не путать с ОМОН) не обнаруживали вообще никакого беспокойства, относясь к Алексею, даже с некоторым уважением, опираясь на прежние поездки, и видя его напряженную работу по укладыванию материала на пленку именно нужным ему образом, перестали наблюдать пристально, уповая, кроме всего прочего, и на действительно свои натренированные навыки.
Первое, что привлекло и включило какой-то механизм счета обратного времени, заставив работать мозг в направлении изыскания, именно сейчас и здесь, побега, не подготовленного, но спонтанного, была доска «двадцатка», лежавшая у входа на чердак, в очень удобном месте, как раз подходящем, что бы подпереть ею дверь со стороны подъезда.
С «Солдата», по имеющимся нормам проведения следственного эксперимента, сняли наручники и пустили вперед по чердаку. Два часа пролетели, как несколько минут. Сотрудники настолько увлеклись, в том числе, неумолкаемыми рассказами и объяснениями подробностей и мелочей в своей работе арестованного, что продолжали в том же духе и в конце процесса.
