– Леха, «Иваныч» сказал…, как бы поточнее, типааа:
«Таким качеством работы наш рейтинг растет гораздо быстрее, чем колличеством…» – че-то как-то так. И вообще, завтра поедем тебе выбирать машину – «Иваныч» сказал: «любую». А то, что не удалось… на то свое время, ну ты знаешь…
– Ну, «Гринь», ты ж понимаешь – что смог, то сделал. Если б еще не этот пацаненок – кто его знает, чего он там делал… Надеюсь претензий не будет.
– Хорошь, «Васянь», какие там претензии после такой «делюги»! Заметь, не к «курганским» за «Валерьянычем», а ко мне обратились и тебя попросили, а это знаешь ли, уже уважуха, брат, нашего уровня. Саня, да будет тебе известно в «Глобуса» у «ЛИС'С» из СВД с оптикой шмалял с 60 метров и в живот ему попал. Так что ни о чем не думай, все путем, братуха. Ладно поехали, «Иваныч» с братвой в «Арлекино» уже ждет…, вон звонит. Сегодня – гуууляяяяй рванииинааа!
…Уже выйдя из кино-концертного комплекса, через несколько часов, и поймав такси…, только тогда Алексей смог выдохнуть все напряжение сегодняшнего дня. Но груз с плеч не упал, потому что он только что слышал скольких уже «пожрала» эта ненасытная резня и скольких собираются принести ей еще в жертву, при этом говорившие совершенно не предполагали, а лишь изредка бравировали бесстрашием своей, возможной, смерти! Скольких еще заберет эта бессмысленная и невообразимая война!
Выйдя за квартал до своей припаркованной машины, «Солдат» зашел в ларек, работающий и ночью, купил цветы – 30 насыщенно вишневых роз на длинных ножках и усевшись в автомобиль, попробовал собраться с мыслями на завтрашний день. Прежде, чем вставить магнитолу, которую он возил с собой и к Грише домой, и которую пропускали через все металлоискатели, в том числе и сегодня в «Арлекино», он достал уже полюбившуюся, небольшую «Берету», в перчатках вынул магазин, экстракцировал патрон из ствола, вставил его обратно в обойму, которую вернул на свое место в рукоятке и поставил оружие на предохранитель – на сегодня все!
Захлопнув металлическую крышку корпуса, скрывавшую ствол, вставил магнитофон в предназначенное для него гнездо в «торпеде», включил, нашел нужную волну и под «Вальс цветов» Чайковского, отправился в сторону, где его с надеждой на его появление ждала Милена…
По прямой было ехать не долго, но проверяясь от предполагаемой слежки – минут сорок. Подумать было о чем, но почему-то вспомнилось показавшаяся небольшая полнота девушки, в принципе ни чуть не портившая ее фигуру – просто пропала рельефность, что даже нравилось больше, тем более округлость форм тоже изменилась в лучшую сторону. Возможно, это подействовала увлеченность домашними делами. Он, даже ради интереса, в тайне от нее, пытался найти хоть пылинку, но все тщетно, а ее праздники, устраиваемые для его живота, вообще нечто не сравнимы ни с чем! При всем при том, какая-то терпимость и не навязчивость интриговали, а загадочность ее всегда счастливого вида делала и его, если не счастливым – это вряд ли, счастлив он был лишь с одной женщиной и не одна больше не сможет повторить тех дней…, то по крайней мере, довольным сегодняшним положением в их отношениях.
Наивная мужская слепота и какая-то, наведенная будто злыми чарами, не прозорливость очевидного, делали незаметными для Алексея журналы о детях, беременности и воспитании, лежащие аккуратными стопками на журнальных столиках, а во время их выездов на природу, по пути, и обязательные посещения детских магазинов, которые якобы попадались случайно по дороге ко взрослым бутикам, которые они тоже посещали. Но как-то странно – ничего в них для Милены не покупали. Однажды, шутки ради, он спросил с улыбкой заглядывая ей в глаза:
– Друг мой, а мы не в «интересном ли положении»… знаешь, ты так аппетитненько выглядишь и прямо вся так похорошела… – ну вся светишься воплощенным счастьем?!
– Да?!..Ты заметил?… Дааа… – я такая не была пока одна жила…, я рядом с таким как ты…, ты, Лёля, даже не представляешь, как много мне дал. А ведь на меня такую даже никто и не смотрит…
– У-гу… – я заметил, между прочем, на тебя засматриваются добрых четыре пятых от попадающихся на встречу мужиков…, ты правда хорошенькая и я, честно говоря, уже забыл, что у тебя, якобы, что-то… А с этим модным протезиком…, если бы не чуть другой цвет зрачка, то и вообще бы забыл каким глазиком ты не видишь.
– Ну еще бы, столько денег отвалить…
– Извини, Малыш, я просто подумал…, иии мне показалось, что ты давно об этого хочешь…
– Перестань… Круче только тучи – здорово, что ты тогда меня спас и буквально выгнал из больницы. И как здорово, что мы потом встретились. Леля, а ты мне подаришь большую, плюшевую собаку?…
– А может я лучше неё…, я все таки настоящий…, ну если ты, конечно, хочешь… – И уже весело смеясь своей же шутке и обнимая за талию:
…Ну если ты захочешь, я могу надеть плюшевый костюмчик…, только не на долго…, и не рассчитывай, что сам таким же стану… – я кремень…
– Давай в честь твоего «кремня» по бокальчику красного – пить хочется… – Так проходил следующий день и еще много подобных, вплоть до его отъезда в Грецию, для получения тамошнего гражданства. Он уже поменял не меньше пяти фамилий и легенд, оставаясь для будущей матери его ребенка, о чем он даже и не подозревал, просто Лелей – а большего счастливой и влюбленной женщине и не надо…
Вино оказалось терпкое, дорогое, а главное полезное. И хоть бокалов было два, разделили этот красный напиток на троих, как оказалось по данным обследования УЗИ: третьим была девочка – маленькое и беззащитное существо, уже человек, но о существовании которого знали из этих троих только двое – и обе женского пола, из которых младшей из них еще предстоит сыграть важную роль в жизни, пока еще не подозревающего, о своем грядущем отцовстве, Алексея…
Охота
«Охота – это когда охота, а сейчас когда я проехал 350 гребанных километров, совершенно расстроив свои здоровья и нервы, я должен восстановиться! Ваше здоровье, девочки и мальчики!»… – Такой серенадой началось новое утро по приезду Алексея и его друзей детства, совершенно не имеющих никакого отношения к криминалу, но половину своей юности отдавших СДЮШОР ЦСКА, образца 1967 года.
Эти слова принадлежали «Рыжему», заботливо приготовившему свой фирменный коктейль, пока остальные, только проснувшись, силились понять где они находятся. Напиток состоял из мелко колотого льда, заполнившего пять пивных кружек на две трети, туда же были отправлены по двести грамм водки и выжаты по два лайма в каждую. Обалденный «опохмел» названный «Путики-путики» в честь иногда напеваемой «Солдатом» песенки, как нельзя лучше пришелся к сухому нёбу, обезвоженному организму и потерявшим «биогироскопы», головам друзей.
Присосавшись к кружкам, как младенцы к материнской груди, все, как один, осушили по половине, и немного помолчав, наиболее быстро отошедший от вчерашнего самогона Пал Степаныча – самого великого из здешних охотников, Макс, поинтересовался:
– Парни, а чёй-то?… – Имея в виду состав выпитого.
– Уже без разницы, пей, потом поймешь… – Олег «Рыжий», довольно крупный молодой человек, бывший в молодости полузащитником, немного беспардонный тип, за что и был дорог, со своим весом за центнер, переваривал любое количество спиртного, и всегда предполагал, что окружающая его среда, в том числе и его собутыльники, способны уничтожать такое же количество, как и он.
