Книга Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера, страница 14. Автор книги Алексей Шерстобитов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера»

Cтраница 14

Я был несколько поражён, но всё же принял это решение и не стал перечить, радуясь, что не стал крайним, ведь если бы захотели спросить с меня, то всё было бы жёстче. Но и того, что произошло, я не ожидал.

Радушно встретивший нас хозяин офиса в институте на Тушинской с фамилией Балагула, как потом оказалось, имевшая вполне исторические корни-перевозчик на тележке тяжёлых грузов, вожатыми которых были очень мощные дяди. Беседа продолжалась в разных тонах до тех пор, пока не прозвучала заранее обговоренная фраза из уст Олега, которая дала сигнал к началу физического воздействия, что привело профессора в состояние скрученного бараньего рога. Услышанные в таком состоянии требования были им исполнены в срок.

Что-то продав, возможно, квартиру, что-то поскребя по сусекам или родственникам. Но на удивление быстро восстановился, даром что учёный, занявшись белорусскими холодильниками.

До сих пор стоит перед глазами картина, где половина дюжины крепких молодых парней, изо всех сил выполняет распоряжение человека в два раза моложе провинившегося профессора, избивая того, лежащего и стонущего на полу, и вряд ли даже различая интонацию презрения, исходящую от не имеющего среднего образования и уважения к тем, кто его кормит. Картина на удивление мерзка, но показательна для всех. Надо сказать, что все эти издевательства он (Балагула) выдержал с достоинством завидным, которое было далеко не присуще тем же бойцам в подобных же ситуациях! Каждый, представляя себя на месте коммерсанта, понимал, что за гораздо меньшее может оказаться в еще худшем положении, но был уверен, что бородатому пожилому мужчине достаётся не зря, и по-другому быть не может.

Пару дней юноши вспоминали «баталию», перечисляя свои «заслуги», но мне казалось и кажется до сих пор, что так не должно быть. Но как именно должно, я не знал. Время было жестокое, а точнее, его вообще не было как субстанции — мы ничего не успевали, многого не понимали, да и не стремились, а возможно — боялись по-настоящему в чём-то разбираться.

Балагула был интеллигентный, образованный человек, которого, иногда витиевато, заносило в софистику, где молодые люди начинали теряться в вопросах этики и мотивации, за что, с одной стороны его уважали, с другой — подспудно испытывали чувство неприязни из-за непонимания своего места перед, этим бывшим представителем науки. Вот за эти чрезмерные мудрствования, насколько я понимаю, он и пострадал, так как господа «плаща и кинжала» всяк ставили себя по своему «табелю о рангах» выше любого интеллектуала, тем более зарабатывающего, в том числе и для них, деньги.

Знай место и всегда помни, кто может стать крайним и оказаться стрелочником.

И ещё. Я очень хорошо запомнил глаза Олега и бизнесмена: если у первого — бегающий взгляд, то у второго, как мне показалось, ничего тяжелее ручки в своей жизни не державшего, чувствовалась твёрдость и достоинство. Высокий, худощавый, со всклокоченной черной с проседью шевелюрой и такой же, но более белёсой бородой, он после всего лишь слегка отряхнулся, застегнул пиджак на единственную оставшуюся нижнюю пуговицу, вновь расстегнул, и вернулся в своё кресло. Здесь и сейчас было не до софистики, и вряд ли кто оценил, с каким достоинством держался этот совсем не молодой человек, недавно поменявший своё привычное научное поприще на другое, и уже добившийся многого на новом месте.

Надо дополнить, что подобные ситуации не могли оставлять недомолвок и в отношениях между «бригадами». Ляпсусы, подобные происшествию с маслом, в случае не доведения их до конца, могли повлиять на отношение и авторитет. Но это уже не касалось коммерсантов. И выяснение здесь некоторых позиций могло привести любые вопросы, простые и сложные и даже, кажется, яйца выеденного не стоившие, к серьёзным последствиям, например, к объявленной или, что хуже, не объявленной войне. Именно поэтому подобные избиения могли рассматриваться как всплески агрессии, исходящие из ожидания предстоящих разборок. Это понимали мы, но никогда те, кто попадал к нам под «крышу». И это было одним из основных отличий, следствием которых было мнение — «нам все должны».

Не знаю дальнейшую историю этого профессора-коммерсанта, для нас нашлись другие дела, и, разумеется, в таких ситуациях команду надзора меняют. Жизнь продолжалась, огорошивая чем-то новым и далеко не всегда приятным. Очень часто приходилось искать должников, либо не вернувших деньги, либо не выполнивших свои обязательства, и всегда это было сопряжено с диким информационным голодом. Мобильных телефонов тогда ещё не было или они только появлялись, мобильность была невысокой, и человек, просто переехавший к родственникам, почти терялся. Я прекрасно понимал, что единственный вариант-ждать, пока клиент появится, либо, что было выше по шкале вероятности в разы, прослушивать домашний телефон. Тогда этим, кроме силовиков, не занимался никто, хотя бы потому, что было некому.

Телефонную закладку мы купили самопальную на каком-то из рынков, исходящий от неё сигнал принимали на автомагнитолу, что давало весьма неплохие результаты.

Таким образом нашли личного должника Гриши и выловили его на встрече с родственником у метро Таганская. Поняв, что мы нарисовались по его душу, он опешил и отвечал автоматически, ничего не скрывая. Этим эффектом, по всей видимости, пользуются органы, организовывая неожиданный допрос после такого же неожиданного ареста. Разговор продолжался за МКАД, куда должен был подъехать Гусятинский, чего не последовало, как, впрочем, и разрешения отпустить его домой. Девать его было некуда, а ведь дальнейшее было не нашим делом и, несколько подождав, получили указания — спрятать его куда-нибудь на один день. Таким местом оказалась квартира, снимаемая мной, причём на мой настоящий паспорт, сугубо для моего проживания. Мало того, что туда привезли якобы официальное оружие для ЧОПа, пока не оборудовали оружейную комнату, туда ещё привезли и заложника. Но отказаться я не смог, поверив, что действительно на один день! Назавтра туда приехал сам Григорий со своим близким подельником, сымпровизировали достаточно убедительно подготовку каких-то пыток с отрезанием пальца, и получили слёзное обещание вернуть деньги уже на следующий день, чем сохранился так дорогой хозяину кусочек кисти. То ли глупость, то ли детская наивность, как всегда в такой ситуации, привели к такому же глупому концу. Продержав должника три дня и поверив, отпустили в ожидании чуда, хотя не было бы разницы, если б отпустили в тот же день, после первого разговора, с той лишь разницей, что не было бы столько печальных последствий. На квартире я уже не появлялся, почуяв неладное, постоянно просив освободить её и от оружия и от заложника. Вместо этого туда привезли какую-то женщину, с которой, впрочем, обращались очень почтительно, вплоть до того, что на суде она признала из шести «охранников» только троих, остальных, в виде признательности за доброе отношение, «забыла». Разумеется (и кто здесь лох?), заложник, как только его доставили домой, обещая заехать завтра за деньгами, рысью кинулся в милицию. И (о чудо!) реакция была незамедлительной. Конечно, всех находящихся в квартире накрыли ранним утром, с арсеналом и мадам, а я отправился на 14 лет в бега!

А что было делать? Денег нет, в тюрьму неохота, жена с маленьким ребенком… Ничего себе, нашёл работу! Удивительно, можно назвать меня слепым, глухим, глупым, но полностью я понял, куда попал, имея в виду организацию, только тогда, когда узнал, что арестованным предъявили 77 статью Уголовного Кодекса — это был один из первых процессов над «преступной группировкой». Только узнал я об этом не раньше, чем через полгода. То был шок, повергший меня в ужас. Маленькими шажками я запускал криминал в жизнь своей семьи. Незаметно я стал обычным преступником… Нет, не обычным, на тот день — самым неудачливым. Всё, что я смог придумать, это, как говорят японцы, «ждать время». Вся моя вина по тому уголовному делу — снятая на мой паспорт квартира. До окончания суда, по уверениям адвокатов нашей замечательной конторы «Согласие», я должен не высовываться, тогда всё сойдёт на нет. Но что-то не получалось: домой появляться нельзя, жить негде, есть нечего, и мы вдвоём с Димкой «Ушастым», как сайгаки без родной степи, путались в дебрях и болотах.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация