Старательно терпя в ожидании, с уверенностью, что время расставит всё на свои места, и когда-нибудь путь к своей настоящей свободе я расчищу всего одной пулей, видя сквозь прицел одного человека, усилиями которого и, разумеется, своей слабостью, стал тем, кем стал. Так будущий «Лёша-Солдат» приближался к точке, на которую возлагались надежды, но сбыться которым суждено было лишь наполовину.
Стас приезжал на субботу — воскресенье. Они с супругой оказались любителями конных прогулок. После нескольких пар выходных мы застали их за излюбленным занятием. С дерева был очень удачный вид, просматривалась вся тропинка, и теперь стало понятно, откуда на ней появлялись следы лошадиных копыт. Посмотрев путь следования по отпечаткам, я увидел, что есть много мест для нападения по ходу движения, но все они были близки от тропинки. Всё, что я знал о повадках лошадей, было вычитано из книг, а потому было подозрение, что чуткое животное, скорее всего, сведёт фактор неожиданности на нет, чего допускать не хотелось, поэтому точка на дереве была наиболее выгодна, правда, присутствие женщины всё портило своей близостью — не хотелось её зацепить, ведь ночь не была лунною и звёздною, и видны были лишь силуэты. АК 74 — машина надёжная, но невооружённое человеческое зрение делало её почти бесполезной с точки зрения ювелирного выстрела в такой темноте. Время было упущено, вблизи жена случайно заслоняла от нас мужа, а когда положение исправилось, было уже поздно.
Всё, что нам оставалось — «попытать счастья» около дома, иначе Григорий не понял бы, почему мы уже какие выходные подряд безрезультатно проводим на природе. И так приходилось выслушивать многое, выжидая конец его агрессии. После чего следовали чуть ли не мольбы и увещевания. Я всё понимал, судя по его объяснениям, могло быть действительно поздно.
Пашу он принимал либо после меня, либо до. Мы не сталкивались почти никогда. По всей видимости, мои оправдания находили подтверждение и в словах «соратника», а посему, доверие ко мне увеличивалось и крепло — это приближало неумолимо день, когда я должен был остаться один, но то был всего лишь ещё один шаг к свободе.
Мы приближались к дому, в бане горел свет, и труба дымила, давая понять о готовящейся парилке. Во дворе стояла чужая машина, и, похоже, Лёни — третьего, которого, по словам Гусятинского, нужно было убирать следующим. Это был шанс, но я решил им не пользоваться, подарив ему жизнь, которая, впрочем, оборвалась через 15 лет. Пускай существует очерёдность, а не случайная удача. Решив стрелять в первого из них, кто появится, и очень хотелось, чтобы это был не всадник, сопровождаемый женой час назад. Женщина, хоть это и не моё дело, показалась мне красивой, а их прямые спины при элегантной посадке на грациозных животных, удаляющиеся от моего взгляда через прицел, до сих пор оставались в памяти. Нет! Я совершенно не хотел нарушить, возможно, идиллию семейной жизни, а о Леониде я не знал, кроме его дома и мест появления, ничего. Не видел его жену. Но оба они такие же, как мы, отличающиеся только положением и состоятельностью. По уверениям Григория, я повторюсь еще раз, наши «бригады» находились в состоянии войны, и излишнее благородство, с точки зрения информации, которую он мне предоставил, могло привести только к лишним нашим потерям. Но, когда я узнал настоящую причину от Андрея Пылёва через полтора года, очень пожалел, что не промазал. Вот она: эта междоусобица горела лишь в душе Гусятинского, управляемая старыми обидами, одна из них — пощёчина при конфликте, произошедшем несколько лет назад, на которую он не посмел тогда ответить, при всех спасовав. Тогда сплочённый коллектив: «Удав», Стас, Лёня, Лёня «Пантелей», Вадим, Костя, «Чеснок», Григорий, братья Пылёвы и ещё несколько человек, рангом пониже, решили разойтись и создать свои бригады. Ссора произошла из-за неравности полномочий, соответственно, и делёжке материальных средств. Гриша был менее уважаемым, чем вышеперечисленные, и, конечно, проявил недовольство. Его будущее возвышение обусловилось желанием братьев выставить впереди себя буфер на случай возможного возникновения в перспективе «форс мажора», который мог бы повлечь охоту за «главарём». Одного они не учли — что этот «главарь» может, в скором времени, сойтись на короткой ноге с «Сильвестром» и, почувствовав свою силу, станет диктовать им свои условия, а впоследствии возымеет желание и вовсе убрать их со своего пути.
В день же внутрибригадных разборок, при разговоре на повышенных тонах, «Удав», понимая ничтожность нашего будущего «главшпана», швырнул в него пробкой от пива, а Стас через некоторое время дал пощёчину. Остальные просто посмеялись, все, кроме дальновидных братьев Пылёвых, старательно тушивших воспламенившиеся отношения. В тот день это удалось, оставив далеко в глубине неизлечимую рану, зашиванием которой я и занимался, устраняя по одиночке бывших обидчиков. Один нюанс — я-то этого не знал.
Гусятинский был неглупым человеком, хоть и не факт, что понимал, зачем его возвышают. Как и большинство несмелых, жадных до денег и власти людей, наверняка полагал, что всё происходящее базируется на его качествах и заслугах. Думаю также, что он воспользовался знакомым ему административным ресурсом и либо восстановил, либо никогда не терял связи с «конторой», или «она» с ним, чем обеспечил себе, по его мнению, некоторую безопасность и неприкасаемость внутри и снаружи «организации». Как раз в это время сыграли свою роль его знакомства по спортивному троеборью, с тем же «Культиком» (Ананьевским), и вот он уже «близкий» «Иваныча», со всеми вытекающими последствиями.
Время мстить пришло, несколько слов об этом новому крёстному отцу, как о врагах, и поддержка с одобрением получена. Одним выстрелом — двух зайцев!
Скрипнула дверь, и две тени переместились из большого дома к бане, дверь которой захлопнулась. Мы вышли из укрытия в темноте и забрались в ветвистый кустарник, находящийся метрах в 40 от светившегося окна бани. Я — спереди, Павел — чуть позади справа, с неизменным ТТ. Попутчик был подслеповат, машину водил в очках, для его пистолета и этого расстояния, тем более в темноте, попадание в цель было, в принципе, невозможно. Тогда для чего же? Согласитесь, вопрос в такой ситуации более чем справедливый и нервирующий.
До моего выстрела меня это не беспокоило, а потом… Вот потом и посмотрим. Направив ствол в довольно большую прорезь меж занавесок в окне, и приблизительно прицелившись, поджидая, пока появится чьё-нибудь тело, постороннего быть не могло — либо Лёня, либо Стас. Снял автомат с предохранителя и… мелькнул Стас. Первый раз стрелять не стал, второй раз — он же, опять тишина, и здесь решил уже стрелять точно, в любого из них, кто сейчас появится. Через несколько минут сначала быстро появился самовар, потом кисти рук, потом предплечье, мой палец, поглаживающий спусковой крючок, плавно начал давить на спуск, и при появлении средней части тела, «отсёк двойку». Человек исчез так же быстро, как и я повернулся в сторону Павла, несколько отойдя в сторону. Мой помощник стоял как вкопанный, и, как я понял, ждал команды. Думать некогда, скорее, опасность исходила от промедления, нежели от его пистолета, тем более курок которого не был взведён. Оружие бросать я не стал, чтобы уравновесить наши шансы против друг друга, на всякий случай, конечно.
