Немного подумав, я отсчитал две зелёные бумажки и пообещал столько же в случае положительного результата, с чем и покинул это место.
Сожаления не было, мальчик находился в состоянии бессознательном, а в холод кинуть я его не мог.
Через указанное время, со всеми предосторожностями пробираясь в больницу и поняв наконец, что всё чисто, и волноваться не о чем, я позвонил доктору. Он узнал мой голос, и через 15 минут мы поднимались в палату, где лежал «найдёныш». По ходу движения врач не умолкал, и без передыху рассказывал о состоянии больного, сколько он прибавляет в весе, какие болезни, и чуть ли не, сколько было вшей. Уже взявшись за ручку двери, он вдруг посмотрел с ехидной улыбкой прямо мне в глаза, спросил: «А вы знали, что это девушка?… И очень даже миловидная… между прочим!» — Я опешил, но дверь открылась, и первое, что я увидел — хоть и худое, но привлекательно юное лицо, и теперь стало понятно, что это действительно не мальчик.
Девушка с чуть раскосым разрезом глаз, правильными чертами лица, длинными ресницами и ещё оставшимися следами побоев. Стрижка была очень короткая, по всей видимости, осматривали череп. Я засмотрелся и понял, что всё не зря. Она явно не относилась к числу беспризорников или бомжей. Что-то, произошедшее в её жизни, заставило пройти нелёгкий путь, приведший в тот подвал, и на сегодня закончившийся в этой палате.
Доктор констатировал, что следы постоянных избиений имеются, а изнасилования — нет, что радовало. Отдав ему причитавшееся и, оплатив ещё месяц вперёд, уехал. Я приезжал ещё лишь раз, видя её издалека в больничном халате, читавшей книгу. Привёз кое-какие вещи, попросил передать некоторую сумму, и поинтересовался, что она собирается дальше делать. Оказывается, приезжала дальняя родственница из какого-то ближнего зарубежья и, кажется, у неё всё будет хорошо, после чего попрощавшись с заботливым врачом и, как показалось, влюбившимся в неё по уши, я исчез из её жизни навсегда.
Могу только сказать, как звали ту девушку, в сущности, ещё выглядевшую ребёнком, но имевшую возраст 19 лет, и не давшую мне совершить очередное преступление, а «Лучку» остаться в живых — Весна…
…Моей «работой» были охвачены и другие люди, на которых точили зуб наши «главшпаны», среди них хозяин отеля «Редиссон Славянской» Умар Джабраилов, Александр Черкасов, госпожа Сотникова и даже возглавлявшие следственную группу по расследованию преступлений, совершёнными нашими «бригадами», А.И.Трушкин и И.А. Ря-довский — основные «двигатели» в раскрытии дела.
Но все они живы и здоровы, что нельзя сказать о большинстве их «заказчиков», которые, в лучшем случае, находятся в «местах не столь отдалённых», впрочем, как и я, человек, который мог до них дотянуться, но посчитавший необходимым этого не сделать.
* * *
Позже я летел на очередную встречу с Андреем Пы-лёвым в Марбелью. В сумке была толстая тетрадка формата А4, исписанная от руки мелким почерком, в каждой клеточке — привычка, сохранившаяся и по сей день. В ней были все выкладки и выводы по «Осиным» недругам со стороны «Измайловских», десятки номеров телефонов, адресов, фамилий, номеров автомобилей, места ссборов и встречь, цитаты из телефонных переговоров, как-то добытые основные положения из документов, представляющих наибольший интерес, взаимосвязи, расположение в иерархиях, краткое описание каждого, как внешности, так и психологический портрет исходя из прослушанных телефонных переговоров и специального наблюдения, и ещё куча всего, что было накоплено за несколько лет работы. Все было собрано в этом скрупулёзно заполненном кондуите.
Андрея впечатлил и объем, и продолжительность работы, хотя не очень заинтересовали. К счастью, Буторин не захотел копаться, и всё было решено передать Олегу, который тоже вряд ли стал бы изучать написанное. Кто-то явно хранил «Аксёна» и его близких, и мои труды, слава Богу, почти все пропали даром. Младшего Пылёва интересовали только адреса, причем только те, которые можно было рационально использовать и о которых я уже упоминал выше. Но жизнь тетради удивительным образом продолжалась, некоторая её часть, переписанная, избежала уничтожения — опять-таки, из-за человеческого фактора — вместо неё и оставшейся последней стопки моего архива были уничтожены другие бумаги, а уцелевшие попали в руки следственной группы, что произвело некоторый эффект, и не столько информацией (она была уже устаревшей, хотя…), сколько подходом к работе и сделанными выводами.
Хорошо, что ОСНОВНУЮ часть архива я все же уничтожил, но плёнки с нескольких похорон, дней рождения и встреч, а также аудио- и видеозаписи, представлявшие ценность для меня лично, скажем, с голосом Солоника и ещё нескольких персонажей, — всё это сейчас находится в бездонных недрах следственного комитета… Возможно, там им и место.
Где-то, в это же время, может, чуть раньше, забирая очередную «зарплату», я повстречался с Олегом. С напускной важностью и интонацией огромного одолжения, он сообщил, что «Пол порции» — бывшего водителя Григория — больше нет, и сделали это из-за уважения ко мне и ради моей безопасности. Было от чего недоумевать — «Пол порции» не мог дать на меня никаких конкретных показаний и не нёс никакой угрозы в принципе. Скорее всего, он мог надоесть, кроме того, он был связующим информационным звеном между братьями и покойным Гусятинским, но с большой натяжкой.
Таки погиб этот человек невысокого роста-на всякий случай. Странная судьба его не отличалась никакими «выдающимися» вехами: смешливый, но исполнительный, с непропорционально большой головой, узкими плечами и короткими конечностями, он был карикатурой своего шефа, человека здорового и крепкого. Григорий смотрелся рядом с ним Гулливером и постоянно подтрунивал над уменьшенной своей тенью, периодически переходящей на бег, не успевая следовать за боссом пешком. Но Сергей, став приближённым и постоянным попутчиком главы ОПГ, не вознёсся и не забылся, оставшись таким же добрым и отзывчивым человеком, никогда не отказывающим в помощи, он лез под любую машину, не боясь испачкаться или не выспаться.
Вообще не понятно, что он делал в нашей компании. Единственным его увлечением были машины, и когда он копался в их двигателях, создавая впечатление ребенка в песочнице, окружающий мир переставал для него существовать. В армии он был бы прекрасным адъютантом, в другой жизни — хорошим администратором чего угодно, но в крови его жил автослесарь, просто попавший не в то время и не в то место.
Выбор жизненного пути, сделанный Сергеем, не стал пагубным для других, как мой, но вознеся его на пару лет до высот, о которых он и не мечтал, затем низверг, расплющив об обстоятельства, находящиеся ниже уровня земли, где до сих пор, в неизвестном месте и покоится его бренное тело, как и когда-нибудь каждого из нас.
* * *
Новые задачи, поставленные «руководством», оказались гораздо интереснее предыдущих. «Осе» зачем-то понадобился Черкасов — последний, оставшийся на сегодняшний день в живых из содиректоров «Арлекино». На день описываемых событий был жив ещё Гусев, хотя жить оставалось ему не больше месяца. Виной всего, как всегда, опять были деньги, которые то ли не вернулись, пока ещё, то ли не принесли ожидаемого, то ли… Над «Арлекино» нависла грозовая туча передела из-за большого числа участвующих долями, с возможным плавным перетеканием от переговоров, где дипломатические меры воздействия, как и в большой политике, иссякая, отдавали бразды правления, в виде своего некорректного продолжения, войнам, большим и малым.
