Каким я стал после, каким был ранее, какой сейчас, каким буду, каким выйду, если выйду? Время ответит на эти вопросы, а люди, окружавшие, бывшие рядом, и те, которые будут свидетелями в грядущем, своими мнениями либо опровергнут мои старания и надежды, либо подтвердят их, а может, что хуже, покроют всё бесцветными красками равнодушия — на то воля не наша.
* * *
Потихоньку деятельность нашего «профсоюза» заглохла, но я уже не наблюдал его агонию. А в 2002 году и одном из предместий Барселоны в Испании был задержан «Ося», Андрею тоже довелось посетить тюремные апартаменты того же государства. По прошествии времени оба оказались в России, и не для всех экстрадиция прошла гладко: и тот, и другой предпринимали попытки получить политическое убежище, что оказалось полезным лишь для адвокатов, обещавших удачные исходы и сработавших на этом приличные гонорары.
Мою же жизнедеятельность можно охарактеризовать словами Экзюпери, написанными о планете маленького принца: «Встал поутру, умылся, привёл себя в порядок, и сразу же приведи в порядок свою планету», — с той лишь разницей, что я был не одинок. Круг общения, небольшой и замкнутый, несмотря на плавность и размеренность жизни при новых интересах, работе и ощущении счастья в настоящей семье, хоть так и не закреплённой на бумаге, немного омрачалось вынужденностью нелегального положения.
Но всё затмил ставший центром вселенной недавно родившийся маленький человечек, и отцовство преобразило меня, как и любого, когда появляется дочка.
То, о чём я мечтал, пришло в 2004 году: частный дом, спокойная, достаточная творческая работа, любимая женщина, семья, гости и даже родственники, правда, с большой осторожностью, и то из-за старости отца и бабушки, и появившаяся надежа, правда, с редкими всплесками интуитивного предвидения. Кто понимает бесценность долгожданного счастья, такого обыденного для многих, что они и за счастье его не считают, тот поймёт, почему я не исчез, покинув дорогое и желанное. А желание полноценно жить, пусть и совсем чуть, пересилило все страхи. И, окунувшись в радужность достигнутого, я сам же определил своё будущее на ближайшие 15–20 лет, и этим выбором вправе гордиться!
Свой путь избегания ареста, которым я не воспользовался, ввиду сделанного выбора, отдал другому человеку. По крайней мере, среди арестованных его нет, как, впрочем, и преступлений на его совести, кроме, собственно, участия в ОПГ и близости к одному из «главшпанов».
Всё же однажды удержаться я не мог, к тому же дело касалось возможной будущей работы, которая навсегда решила бы мои трудности и финансовые в том числе.
Более всего на принятие решения помочь повлияли дикая наглость и хамство людей, позиционирующих себя как друзей, даже в какой-то мере учеников тех, которых они, немного набрав силы, ввели в заблуждение, а затем и обворовали. Всё, что нужно было сделать, — собрать компромат. Это не составляло трудности, лишь требовало времени и уверенности найти доказательства сфальсифицированного превращения тридцати с лишним процентов некоего НПО, принадлежавших как раз человеку, который доверился своим «ученикам» и, в случае успешно проведённого сбора информации и доказательства мошенничества, он наверняка захотел бы предоставить мне работу.
Увы, не успел. Следствие же успешно доказало, что никакого злого умысла у меня в отношении физических лиц, а равно и материальных ценностей, не было, кроме несанкционированного прослушивания телефонных переговоров, что и выразилось в предъявленных мне статьях. Правда арестовали меня по обвинению в подготовке убийства именно одного из представителей этой компании.
Я не собираюсь их осуждать, как и распространять скрываемое друг от друга, и дело это не моё. Могу лишь посоветовать в следующий раз более аккуратно проводить введение новых лиц и замену на фальсифицированные протоколов собраний совета директоров и некоторые другие записи с большими цифрами, а также не вести по телефону некоторые разговоры с госпожой, ведущей всю бухгалтерию и писанину, кстати, очень хорошим человеком, — вдруг найдётся подобный мне, кто захочет поиметь маленькую дольку за своё молчание.
* * *
«Побеждённому победитель оставляет только глаза, чтобы было чем плакать».
Отто Фон Бисмарк
Тем и можно было бы кончить, но….
Подойдя к своему 39-летию, которое отмечалось в семейном кругу, я приблизился вплотную к юбилею, который мужчины не любят праздновать. Как-то надуманно он считается нехорошим числом, возможно, из-за округлённой цифры сорок, или просто этот возраст роковой, но именно для мужского пола: если не женился, то и не женишься; ничего не добился, ничего и не добьёшься, и так далее….
Уже подъезжая к дому сестры, где парились на столе стерляди и молочный поросёночек, да и другие искусы, на которые она мастерица, несмотря на четверых детей, самый старший из которых муж, он же, наверное, и самый капризный. Так вот, уже перед самыми воротами, между мной и Ириной состоялся диалог на повышенных тонах, её насмешки над моей убеждённостью, а скорее — предчувствием нецелесообразности праздновать сорокалетие, обернулись слезами через день.
Приятный вечер, заканчивающийся моим любимым бренди «Кардинал Мендоза», оказался тризной моей свободной жизни, а тихий разговор четырех взрослых людей и одного маленького порхающего ангелочка — моей дочки, на сегодняшний день, последним разговором «ни о чём» и без сожаления о чём-то потерянном.
Следующие сутки прошли в суете и, уезжая из дома с утра 2 февраля, мы даже не попрощались-такие мелочи в обыденной жизни сразу вырастают до гигантских размеров в случае временной или навсегда потери близкого человека.
Мы с сестрёнкой должны были положить отца в клинику на обследование: она привезла его к главному входу, я же хотел закончить дела административные, поэтому рано с утра тоже направлялся в сторону лечебного заведения. Не давала покоя маячившая сзади, уже не помню, то ли пятая, то ли седьмая модель «жигулей», и я поехал не к главному, а к второстепенному въезду, в принципе, всегда его предпочитая, что-то внутри гнало отсюда, и гнало далеко и надолго.
Повинуясь предчувствию, начал удаляться контрманевром, и вдруг «жигули» повернули к воротам другой клиники и, посигналив, проехали в открывшиеся ворота. В принципе, этот автомобиль следовал логичным маршрутом, от места, где я его заметил, хоть и издалека, и другим путем до тех ворот было бы следовать глупо. Ничего другого подозрительного видно не было. Однако мне всё казалось, что ту же машину я видел и у одного стройдвора, и однажды на пустой дороге, следуя в «Леруа Мерлен», но прошло уже более месяца. В моём списке подозрительных автомобилей этого не было, но почему она тогда втемяшилась в память?
Вспомнилась обычная игра в футбол двухнедельной давности с друзьями детства, чувствовал я себя неважно, поэтому просто встал в ворота, даже не переодеваясь, полагая, что не надолго — не хватало одного игрока, который вот-вот должен был подойти. Дверь в зал открылась, и появился мужчина-южанин с какими-то несвоевременными вопросами, по лицу было понятно — милиционер, а потому, как всматривался он в лица и по разговору, что нужен я, но тогда всё обошлось.
