Проведенными оперативными мероприятиями по проверке информации, изложенной в показаниях Шерстобитова А.Л., было установлено:
— «Павлуха» (Полунин А.В.) и «Тимоха» (Трифонов Т.В.) являются активными членами т. н. «измайловской» ОПГ. Мри проверке по учетам ЗИЦ ГУВД по г. Москве фактов совершения в 1996–1997 г.г. в отношении указанных лиц преступлений с применением огнестрельного оружия не зарегистрировано. Принятыми мерами установить местонахождение Полунина А.В. и Трифонова Т.В., и допросить в качестве свидетелей по обстоятельствам дела не представилось возможным в связи с длительным отсутствием их в местах регистрации:
— указанной Шерстобитовым А.А. женщиной-руководителем фирмы «Карго-перевозки» является Сотникова Г.И., однако произвести допрос последней не представилось возможным в связи с неустановлением места ее фактического проживания и местонахождения.
Показания Шерстобитова А.А. в части подготовки убийства Черкасова А.М. по инициативе Буторина С.Ю. и Пылева А.А. подтверждаются имеющимися в деле материалами об обстоятельствах совершения 22 сентября 1998 г. в г. Москве членами ОПС Белкиным, Полянским М.А., Полянским Р.А. Усалевым и Васильченко покушения на убийство Черкасова, Никитина и Смирнова, и убийства Мелешкина, в том числе и приговором Московского городского суда от 19 мая 2004 г., согласно которому Усалев, Полянский Р.А. и Васильченко осуждены за совершение данного преступления.
Показания Шерстобитова А.А. о его добровольном отказе от совершения в период 1996–1999 г.г. убийств Полунина А.В., Трифонова Т.В., Черкасова А.М. и Сотниковой Г.И., т. е. преступлений, предусмотренных п.п. «а», «н» ст. 102 УК РСФСР и п.п. «ж», «з» ч.2 ст. 105 УК РФ, следствием не опровергнуты, а все возможности их дальнейшей проверки в этой части исчерпаны.
Таким образом, объективно установлено, что Шерстобитов А.А. прекратил какие-либо действия, направленные на совершение указанных преступлений, при этом полностью осознавая возможность доведения преступления до конца. но добровольно и окончательно от этого отказавшись.
В соответствии ч.2 ст.31 УК РФ, лицо не подлежит уголовной ответственности за преступление, если оно добровольно и окончательно отказалось от доведения этого преступления до конца.
Таким образом, в действиях Шерстобитова А.А. по вышеперечисленным эпизодам отсутствуют составы преступлений, предусмотренных п.п. «а», «н» ст.102 УК РСФСР и п.п.»ж», «з» ч.2 ст. 105 УК РФ.
Учитывая вышеизложенное и принимая во внимание установленный факт добровольного отказа Шерстобитова А.А. от совершения убийства Полунина А.В., убийства Трифонова Т.В., убийства Черкасова А.М. и убийства Сотниковой Г.И., уголовное дело в отношении Шерстобитова А.А. не может быть возбуждено по основанию, предусмотренному ч.2 ст.31 УК РФ и п.2 ч.1 ст.24 УПК РФ.
На основании изложенного и руководствуясь п.2 ч. 1 ст.24, ст. ст.144, 145 и 148 УПК РФ и ч.2 ст.31 УК РФ,
ПОСТАНОВИЛ:
Отказать в возбуждении уголовного дела по сообщению о совершении преступлений, предусмотренных п.п. «а», «н» ст.102 УК РСФСР и п.п. «ж», «з» ч.2 ст. 105 УК РФ, поступившему в ходе расследования уголовного дела № 232689, в отношении Шерстобитова А.А. по п.2 ч. 1 ст.24 УПК РФ в связи с отсутствием в его деянии составов преступлений, и по ч.2 ст.31 УК РФ в связи с добровольным отказом от совершения преступления.
Копию настоящего постановления направить прокурору г. Москвы.
Небольшой, но важный совет тем, кому предстоит прохождение суда — ни в коем случае нельзя оставлять подачу ходатайств на период судебных заседаний, всё нужно делать до окончания ознакомления с материалами дела. Пока ходатайства не будут приняты, подпись свою можно не ставить. В противном случае у судьи уже бразды правления относительно вашей просьбы могут повернуть в обратную сторону, на что, кстати, он имеет полное право, с чем мы и столкнулись, хотя для меня это вряд ли было существенным.
В Российской Федерации почерпнуть опыт судов с участием присяжных заседателей почти неоткуда, а в случаях, подобных моему, и вообще невозможно. Керим Гутович держал себя в тени, чтобы выделить мои выступления, поэтому было решено, что выступать снова мне первому, как и на первом суде, даже перед обвинителем. Судья П.Е. Штундер был не против.
Главным условием было одно — говорить злее, чем мог сказать кто-либо, злее и подробнее, и не переходя на самооправдание. Так и случилось, я опять стал главным своим обвинителем, и представитель прокуратуры Марина Семененко, делая мне авансы в виде ссылок на мои же выступления, некоторым образом помогала — надеюсь, умышленно, понимая, насколько я упростил ей работу. Она не стала превосходить меня в риторике, по всей видимости, понимая ненужность этого, поскольку вся задача состояла в подтверждении уже произнесённого самим обвиняемым, хотя, как у женщины, выступления её всё же были эмоциональны и иногда с акцентами, правда, замечу, что только в те моменты, когда повествования касались не меня, а остальных обвиняемых, особенно Пылёва Олега и Павла — того самого.
У меня было хорошее предчувствие, но никогда не возможно подготовиться к рассказу об убийстве человека перед его родственниками, даже если это такой же «бандюшок», каким был Гусятинский, и он также отдавал такие же приказания, как и мне Григорий.
Во время процесса очень быстро становится очевидна правильность или ошибочность выбранных линий защиты каждого из твоих подельников.
Странны, правда, две вещи: для них это должно было стать понятным ещё на ознакомлении с материалами дела, что обычно доверяют адвокатам, в то время, как свою судьбу нельзя отдавать на откуп никому. И второе: очевидность даже уже на судебных следствиях проявля ется для всех, кроме самих обвиняемых и их адвокатов! На своём опыте (вернее, на опыте своих «подельников») могу констатировать, что эта очевидность активно закрашивается самими адвокатами обещаниями желаемого исхода и объяснениями путей достижения этого. По всей видимости, ещё играет значение желание человека поверить в то, во что хочется верить, не соизмеряя очевидное с условиями и возможностями. Считается, что во время процесса менять что-то неразумно, а новый появившийся факт всегда можно исправить. На самом деле исправить можно не всегда, и прежде всего это должен понимать сам подсудимый…
…Вдруг один из адвокатов решает выгодно выделить своего подзащитного на моём фоне, а именно адвокат Павла (четвёртый по ходу следственных действий), вместо того, чтобы убедить его подтвердить мои показания в отношении меня же, что просило следствие, и спокойно после этого топать домой, поскольку ни крови, ни желания её за ним не было, и я делал всё, чтобы создать у следствия, а после и у суда такое мнение. Подтверди он его, и приходил бы в суд со свободы, так и оставшись свободным. Я считал, со слов А. Пылёва, его покойным и потому рассказал о некотором его присутствии в делах пятнадцатилетней давности, что, в принципе, он мог легко преодолеть, имея гарантию самого прокурора Москвы господина Сёмина. Увы, он ей не поверил.
Так вот, решив выделить самое «грязное из моего белья» и таким образом дать сравнить присяжным меня и своего подзащитного, правда, тем самым, показывая и нашу общую принадлежность к ОПГ, с чем я был согласен, а вот Павел и, соответственно, его адвокат, категорически отказывались, хотя показания десятков человек подтверждали именно его наличие среди нас (мало того, я давал показания, что он не в состоянии убить и по складу характера, и в связи с плохим зрением, а все его участие состояло в слежке за мной, в то время как многие называли его киллером, работающим под Григорием, даже приводя факты, сам же он отрицал все, бывшее на столько очевидным, что его действие вызывали улыбку и не только у судьи и обвинителя, но и у присяжных заседателей, которые даже не вынесли в своем вердикте «снисхождения», но признали виновным, а мог бы быть свободным). Подтверди он это, и ничего страшного не случилось бы, так как всё предъявленное ему обнулялось за давностью лет, к тому же это самое участие в организованной группе ому предъявляться не могло, так как происходящее лежало во временных рамках до 1996 года. Глупо было не воспользоваться всем этим.
