Остальным флибустьерским судам удалось ускользнуть, и они прибыли к условленному месту встречи в бухту Коровьего острова. Под занавес не повезло еще одному судну – его выбросило на берег Санто-Доминго столь же необъяснимым образом, как и тот корабль, что разбило о камни возле Картахены. Рыбаки видели, как парусник шел на юг, и тут неожиданный порыв ветра, словно гигантская рука, швырнул его на мель.
Вскоре в месте крушения к небу поднялся столб дыма. Зарево было видно издалека всю ночь. Рыбаки вошли в соседний порт Кай, где сообщили о происшествии, но жители крохотного поселка побоялись отправиться на место. Пожар казался подозрительным, а за минувшие годы немалое число поселенцев поплатилось за излишнее любопытство. Позже, утром, они все-таки подплыли к месту крушения, обнаружив там лишь обгоревший остов, в котором нечего было взять. Уцелевшие флибустьеры пешком добрались до поселка Леоган. От них-то и стало известно название погибшего судна.
«Самым выдающимся событием в войне Аугсбургской лиги, – читаем мы в учебниках истории, – было взятие города Картахены адмиралом де Пуанти». Действительно, за этот удачный поход барону было пожаловано адмиральское звание. Он не лишился королевской милости даже после случившейся вскоре неприятности. Дело в том, что Дюкас, неустанный воитель за права флибустьеров, отправил в Версаль своего помощника, сьера Галифе, с подробным рассказом об обстоятельствах экспедиции и дележа добычи. Галифе удалось добиться приема у короля, и в результате акционеров картахенского похода обязали выплатить флибустьерам оставшуюся часть двухмиллионной доли добычи. Таким образом, они добились своего. На бумаге.
Королевский рескрипт о выплате причитавшейся компенсации датирован 20 ноября 1697 года. Но, как известно, должники редко когда торопятся расстаться с деньгами. К тому же заботливый Дюкас, резонно опасаясь, что столь огромная сумма пробудит в его строптивых подданных загульные замашки, попросил, чтобы компенсация была выдана в форме земельных участков и сельскохозяйственного инвентаря. Это было для должников прекрасным предлогом тянуть с выплатой до бесконечности. Со своей стороны, флибустьеры Санто-Доминго, которых становилось все меньше и меньше, не были особенно заинтересованы в плугах и надворных постройках. Когда с ними заговаривали о государевой справедливости, они лишь пожимали плечами. Они пожимали плечами и когда Дюкас спрашивал их: «Почему вы уезжаете?» Зачем спрашивать перелетных птиц, почему они улетают? Их влечет неодолимый инстинкт.
Четвертая эпоха. Последний флибустьер
«Милая сестрица»
18 апреля 1804 года поутру два тяжело груженных купеческих парусника в сопровождении элегантно покачивавшегося брига медленно входили в устье Миссисипи у Плакмайн-Бенд, что в пяти милях ниже Нового Орлеана. Бриг шел под французским флагом, как и один из «купцов»; над вторым развевался испанский флаг. Небо успело поблекнуть, свинцовое солнце безжалостно жгло равнину, раскинувшуюся насколько хватало глаз по обоим берегам. Черные рабы на плантациях и солдаты форта Сен-Филипп, прищурившись, следили, как три суденышка храбро одолевали течение великой реки.
Индейцы называли ее Мешасебе – Родитель Вод. На последнем отрезке перед впадением Миссисипи расходится вширь на полтора километра, и ветры там порой не уступают свирепостью знаменитым ураганам Мексиканского залива. Даже сегодня, глядя на реку из Новоорлеанского порта, где громоздятся высоченные мосты и краны, поражаешься мощи этого колоссального творения природы. Бурые воды каштанового оттенка от вымываемой из берегов почвы несут вырванные с корнем деревья, а между этими плавучими таранами лавируют десятки буксиров, туеров и толкачей, с утра и до вечера снующих вдоль нескончаемых причалов; забитые автомобилями квадратные паромы, пыхтя от натуги, пересекают в облаке водяной пыли бугристую от волн огромную поверхность. Могучим океанским судам требуется добрых полчаса для захода в порт, когда ветер и течение гонят их прочь. Немудрено, что три крохотных парусника начала XIX века выглядели жалкими козявками на спине мастодонта. Казалось, он вот-вот стряхнет их. Но нет, они ползли вперед, дальше и дальше, наперекор могучим стремнинам.
Три парусника лавировали по ветру, явно стараясь не удаляться от левого берега, где впереди вырисовывались контуры порта. Черные невольники, трудившиеся на хлопковых плантациях, заметили на палубах своих собратьев вперемежку с белыми матросами. Внезапно все они – и стоявшие на суше, и теснившиеся на борту – разом повернули головы в сторону форта: на крепостной стене грохнул холостой орудийный выстрел. Эхо отозвалось на другом берегу, и вновь наступила тишина. То был сигнал трем судам немедленно остановиться.
Парусники развернулись носом к ветру, их паруса опали, а три якоря, подняв фонтаны брызг, почти одновременно плюхнулись в буро-каштановую воду. Суда замерли примерно в ста метрах от берега.
Минут через пятнадцать из крохотной бухточки у подножия форта вышла шлюпка с полицейским офицером. Гребцы лишь слегка подправляли веслами ее ход по течению.
Шлюпка по очереди подошла к двум купеческим судам. Визиты были краткими: офицер ограничился беглым досмотром – не более пятнадцати минут на каждого «купца». Вскоре оба судна вновь подняли паруса и продолжали медленный путь против течения. Зато осмотр брига затянулся на час. Наконец шлюпка отвалила от борта и двинулась на веслах назад к форту, а бриг остался стоять на якоре.
В тот день после полудня капитан Купер, комендант форта Сен-Филипп, отправил губернатору Нового Орлеана Вильяму Ч. К. Клейборну донесение следующего содержания:
«Мною выдано разрешение войти в порт испанскому купеческому судну „Санта-Мария“, следующему из Гаваны, и французскому купеческому судну „Эктор“, следующему с Сент-Кристофера. Документы обоих судов оформлены должным образом, а капитаны заявили о намерении грузиться различным товаром. Что касается французского брига „Милая сестрица“, имеющего на борту три орудия, то он поставлен мною на якорь. Капитан оного судна, месье Пьер Лафит, заявил о желании войти в порт Новый Орлеан для ремонта корпуса, переконопачивания пазов, укрепления мачт и замены парусов, поскольку, по его словам, был застигнут бурей в заливе. Вышедший из Санто-Доминго бриг „Милая сестрица“ вооружен для нападения на английские суда. Месье Лафит предъявил поручительство, подписанное от имени французского правительства губернатором Мартиники. Поскольку дежурным офицером было отвечено, что вооруженным судам воспрещен заход в Новоорлеанский порт, месье Лафит заявил, что намерен добиваться такового разрешения, о чем я имею честь предуведомить Вас. Имея экипаж всего из четырнадцати человек, половина из коих негры, судно, по моему разумению, мало подходит для каперства. Бриг действительно понес некоторый ущерб от непогоды, хотя повреждения не столь серьезны, как заявляет месье Лафит. Дано в форте Сен-Филипп 18 апреля 1804 года».
Минуло всего четыре месяца и два дня, как французское правительство продало Луизиану Соединенным Штатам и звездный флаг был поднят на плацу Нового Орлеана. Губернатор, занимавший свой пост несколько недель, получил инструкцию соблюдать всяческую осторожность по отношению к иностранным подданным. Он еще раз перечел донесение капитана Купера. Замечания касательно малочисленности экипажа «Милой сестрицы», якобы вышедшей в корсарский рейд, и несуществующие повреждения брига, на которых настаивал капитан, показались ему достойными внимания.
