Я, успевшая двинуться в сторону коттеджа, тоже оглянулась.
– Я показалась вам странной? – улыбнулась Валентина. – Я не сумасшедшая, просто очень волнуюсь за Алису.
Произнеся последнюю фразу, Караваева продолжила путь, а я поспешила в номер, по дороге пытаясь соединиться с Дмитриевым. Но поговорить с приятелем не удалось, вежливый женский голос твердил:
– Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети, оставьте сообщение после короткого сигнала.
После пятой попытки я сдалась и, решив воспользоваться автоответчиком, заговорила в трубку:
– Степа, это Вилка. Не можем ли мы помочь девочке Варваре Звонковой? Ее мать Галина служит горничной в отеле, где я сейчас живу…
Изложив подробно ситуацию, я поднялась в номер, взяла деньги и направилась в бар. Но дорожка неожиданно привела меня не к кафе, а к дощатому сарайчику. Сначала я удивилась, а потом сообразила, что произошло: на развилке аллей надо было повернуть налево, а я пошла вправо. Нужно возвращаться.
Я сделала пару шагов, и тут сзади послышался скрип открываемой двери. А теперь спросите, почему я со скоростью испуганной белки метнулась в густые кусты на краю тропинки и затаилась? Я сама удивилась собственному поведению.
Из сарая вышел Роман, он говорил по телефону:
– Да. Уже иду. Как там Лена? О господи! Бедная девочка, не спасли… Зря я старался. Тебе велик напрокат нужен? Алеша, куда ты ехать собрался? Васин, ты мне еще за предыдущие поездки не отдал деньги. За четыре раза. Решил, что я бесплатно велосипеды ученикам даю? Ан нет! Хорошо, но сначала долг за аренду отдай. Я не злой человек, давал тебе в долг на рынок кататься, но сколько можно? Если нет денег, проси машину у директора, тебя отвезут под конвоем. Вот и отлично. Жду денежки.
Бармен поспешил вперед по дорожке. Я посидела еще немного в кустах, потом пошла за ним. Значит, Роман дает ребятам двухколесных «коней», чтобы те могли поехать куда хотят, не сообщая Анне Семеновне. Ясное дело, услуга платная. В сарае, наверное, стоят велики.
Я дошла до бара и открыла дверь.
– Добрый день, – поздоровался Роман, протиравший полотенцем бокалы.
– Уже вечер, – сказала я, – а у вас тишина. Здесь всегда так? Или сегодня особенный день?
Роман всунул фужер в держатель над стойкой.
– Вы не знаете?
Я прикинулась удивленной.
– Что?
Роман грустно продолжил:
– Лене Фокиной стало плохо. Она вошла с улицы, упала, я кинулся к ней, увидел, что девочка не дышит, начал делать искусственное дыхание и…
Дверь бара распахнулась, появилась бледная до синевы Анна Семеновна.
– Господи! Вам дурно? – испугался Роман.
– Шла мимо, – прошептала директриса, – и тут звонок от Марины Ивановны. Лена умерла. Не довезли ее до клиники. Анафилактический шок, у девочки аллергия на арахис была, сердце остановилось, завести не смогли. У меня аж ноги от этого известия подкосились, хорошо, что вы рядом… Ужас какой-то! Утром про Светлану Иосифовну узнали, вечером Леночка. Бедная Фокина.
Анна Семеновна рухнула на стул.
– Сейчас сварю вам кофейку, – засуетился Роман. – Вот горе! Беда!
Дверь снова распахнулась, впустив в зал Юру, Аглаю и Алешу.
– Здрассти, – хором сказали они. Потом Аглая попросила:
– Роман, сделай нам всем латте.
– Сейчас, – кивнул бармен.
Ребята сели за стол и продолжили разговор, который начали до появления в кафе.
– Ну прямо сказка, – рассмеялся Юра. – Такая страшная.
– Нос бордовый, – хмыкнул Алеша.
– Вроде синий, – хихикнула Аглая. – Вау! Вот такой!
Компания расхохоталась.
Анна Семеновна встала.
– Как вам не стыдно!
– Что мы сделали-то? – не понял Юра.
– Подруга только что умерла, а вы хохочете, – укорила воспитанников директриса. – Проявите хоть немного уважения к покойной.
Аглая приоткрыла рот, Алексей заморгал, а Завьялов удивился.
– Вы о ком говорите? У нас все живы.
– Фокина скончалась, – пояснил бармен, ставя перед интернатской начальницей чашку.
– Это глупая шутка? – спросила Аглая. – За завтраком Ленку видела, она живее всех живых была, две порции омлета схомячила и несколько булок до кучи. Или Фокина перед смертью наесться решила?
Подростки снова рассмеялись. Анна Семеновна отодвинула кружку с невыпитым кофе, встала и молча ушла.
– Что это с ней? – удивился Алеша.
Дверь кафе опять открылась, появились две девочки, блондинка и брюнетка. Не обращая внимания на присутствующих, они прошли к стойке.
– Слышали? – произнесла одна из них в пространство. – Фокина умерла.
– Так это правда? – подскочила Аглая. – Наташа, а что с ней случилось?
– Ничего я, Раскова, не знаю, кроме того, что она скончалась, – ответила девочка, – нам причину не сообщили.
– Анафилактический шок, аллергия на арахис, так сказала директор Дома здоровья, – пояснил бармен. – Лене здесь плохо стало. Может, взяла из вазочки орехи? Ну, машинально схватила. Многие так делают, заметят на стойке бесплатное угощенье и в рот его.
– Тогда Фокина дура и сама виновата, – сказала Аглая. – Будь у меня непереносимость чего-то, никогда бы это даже не нюхала.
– Значит, ей тут поплохело? – уточнила вторая из недавно пришедших девочек.
– Да, – подтвердил Роман. – Лена попросила воды без газа, но бутылки за стойкой кончились, и я пошел в подсобку. Минут пять, может, семь отсутствовал, вернулся, а Елена на полу…
– В ее случае глупо было жрать орехи, – скривилась Аглая. И показала на вазочку: – Вон они, на стойке.
– Зачем ставить на видное место вкусняшки, от которых люди умирают? – налетела на бармена Наташа. – Зачем соблазнять тех, кому орешки есть нельзя? Это вы виноваты!
Роман молча отвернулся к кофемашине.
– Ну ты и выступила… – рассердилась Аглая. – Тогда вообще надо кафешку прикрыть.
– Аллергия на все бывает, – тоже встал на защиту бармена Алексей. – И чего, теперь всем запретить кофе пить, чтоб те, кому его нельзя, не соблазнились?
– У тебя, Лариска, непереносимость молока. Так? – сказал Юра. – Ты никогда на завтрак ни кашу, ни творог не ешь.
Спутница Наташи кивнула и пояснила:
– Сейчас есть безлактозные варианты, но мне и от них нехорошо.
– И чего, Ларисон, ты пьешь сливочки, если очень хочется? – продолжал Юра.
– Я что, похожа на дуру? – рассердилась та.
