Существовала и ещё одна причина, по которой семейство Рыжова зазывало Юрия в гости (а он к ним в Голицыно-два ездил). Причина звалась Марией, было ей четырнадцать лет от роду, она училась в восьмом классе и приходилась дяде Радию и тёте Эльвире родной дочерью. Мария смотрела на москвича и будущего журналиста широко раскрытыми глазами, охотно смеялась его побасенкам и оттачивала на нем своё, пока неумелое, раннедевичье кокетство. Однажды Юра даже, скорее из любезности и временной нехватки спутницы, пригласил Марию сходить вместе на остродефицитный концерт молодого эстрадного комика Хазанова. Потом проводил девушку, электричкой и автобусом, в Голицыно-два и сдал у проходной в руки отцу. Свиданием это мероприятие назвать язык не поворачивался. Иноземцев посматривал на юную Машу свысока и снисходительно, девушка же изо всех сил тянулась за столь великолепным кавалером.
Наконец завершился срок маминой командировки. Ни она сама, ни отчим Николай Петрович не проявили в ходе поездки предпринимательской жилки и практически не обогатились в братской ГДР материально. Разве что Юрочку обеспечили импортной одеждой, с ног до головы, до самого конца университета. Себе тоже, конечно, барахла накупили и приобрели чрезвычайно модный в те годы среди советских командированных сервиз «Мадонна». Вдобавок вывезли целый контейнер книг на русском – по странному (для сегодняшнего, нормального человека) заводу в СССР с книгами был жуткий дефицит, однако в странах народной демократии (Венгрии, Румынии, ГДР и прочих), а также в благосклонной к СССР Финляндии, имелись магазины советской книги. А в них за местную валюту – марки, левы или форинты – можно было приобрести всё то, за чем в столице выстаивали ночные очереди, отмечались у магазинов или переплачивали втридорога. Почти тысячу томов притащила мамочка из ГДР, включая раритеты, изданные крохотными (по тому времени) пятитысячными тиражами: полное собрание рассказов Фолкнера или переписку Маяковского с Лилей Брик в серии «Литературные памятники».
Юра не забыл о тайне, которую узнал о матери от дяди Радия, и в первый удобный вечер (у отчима была лекция для вечерников) приступил к ней с расспросами. Он как опытный расспрашиватель (всё-таки целый курс журфака за плечами) приобрёл бутылку массандровского портвейна, до которого и он, и мамочка были охочи. Под парами сладкого вина из всесоюзной здравницы он и расколол маман, или, точнее, мутер – и та подтвердила ему (не преминув заметить о совершенной секретности данного факта), что да, она и впрямь в составе первого женского космического отряда из шести человек готовилась к полёту. Однако для старта выбрали не её, а Валентину, и поэтому Галя из отряда ушла, а в конце шестидесятых группу эту вовсе расформировали, и никто из девчонок того призыва так в космос больше и не полетел.
С того вечера Юра начал исподволь работать над космической темой: то дядю Радия Рыжова расспросит, то из отца что-нибудь клещами вытянет, то из матери. Не доверяя памяти, всё записывал, шифруясь, используя свою собственную систему знаков, прятал блокноты в столе, никому не показывал.
А вскоре выяснилось, что даже родная бабушка Антонина Дмитриевна была, что называется, в теме. Оказывается, она ещё в тридцатые годы работала с будущим академиком Королёвым – для неё он был просто Серёнчиком – сначала в ГИРДе, а потом в Реактивном институте. И, оказывается (об этом в брежневском СССР никто не ведал, не говорил), великий творец советских ракетных побед и достижений Королёв был при Сталине репрессирован, чудом остался жив на Колыме, просидел шесть лет в «шарашке»… Это Юрочка тоже записывал – хотя в семьдесят седьмом, застылом и постылом году, ничего подобного опубликовать нельзя было даже подумать.
Благодаря воспоминаниям родителей и дяди Радия он погружался в весёлые и романтичные годы – начало шестидесятых, когда советские люди всерьёз готовились к посадке на Луну и до грядущего, казалось, им, молодым, было рукой подать.
1963 год
Галина Иноземцева
Свадьба! Свадьба!
Как совершенно справедливо отмечалось в начале данного повествования, само это слово оказывает на девушек чрезвычайно магическое воздействие. Так было и полвека назад. И молодая Галя Иноземцева исключением ни в коем случае не оказалась.
Хоть замуж выходила далеко не она сама, и даже не близкая подруга – скорее, невесту можно было назвать соперницей или конкуренткой – всё равно, узнав о намечающемся торжестве, Галя испытала род радостного подъёма. Однако зависть тоже, конечно, подступала, чего греха таить. И очередной острейший приступ неприязни она испытала: ну почему так бывает? Почему одной – всё, а остальным (и ей, Иноземцевой, в том числе) – ничего? Почему её подруга и соперница Валентина Первая, слетавшая в июне шестьдесят третьего в космос, приобрела славу, деньги, преклонение, обожание, ордена, знак героя, поездки по всему миру – а она, Галя, как и другие девчата, наравне с Валентиной тренировавшиеся, но оставшиеся в запасе, не поимели ничего-ничегошеньки? Ни славы, ни орденов, ни даже крохотной известности?
Но что им, всем пятерым запасным, было делать? Так уж в стране было заведено. Первый получает всё. Остальные – шиш.
Хорошо ещё, что Валентина, первая космонавтка, про Галину, как и про остальных девочек-дублерш, вообще вспомнила. Могла бы и вовсе на свадьбу не пригласить. У неё теперь совсем другие сферы: члены правительства, дипломаты, артисты, знаменитости. С самим Хрущёвым целуется и шампанское распивает.
Тем более что Галя, в отличие от остальных запасных девушек, из космонавтов осенью шестьдесят третьего ушла. Тяжело ей было всех их видеть после полёта Валентины. И руководителя полка подготовки космонавтов, бывшего своего возлюбленного генерала Провотворова, – тоже.
А что она получила взамен? Школьную лямку, полторы ставки учительницы английского, сына Юрочку отвезти в садик, выстоять в очереди ему за молочком, выстирать в ванной чулки и штанишки. Почти беспросветный советский быт…
Чужая свадьба – короткий из него прорыв. Повод стать красивой, эффектной, слегка выпить, радоваться, выглядеть, фигурять. И пусть из числа обязательно приглашённых на «космическое бракосочетание» Провотворова, к примеру, видеть совсем не хочется. Да и невесту Валентину Первую, удачницу, победительницу, откровенно говоря, тоже. Ещё вчера, казалось, они сидели вместе в профилактории будущего Звёздного городка (который тогда ещё не назывался Звёздным), распивали чаи и хихикали о парнях, а сегодня она, как прима или киноактриса, раздаёт интервью в прямом эфире «Голубого огонька».
– Скажите, Валентина Владимировна, – спрашивает её всеобщая телелюбимица, диктор Валечка Леонтьева, – а кто ваш любимый литературный герой?
– Мой любимый герой, – не моргнув глазом, отвечает новая героиня, – Павка Корчагин.
– А как вы любите проводить своё свободное время?
– Моё любимое занятие – слушать музыку.
– И какую музыку вы слушаете?
– Я, – говорит свежеиспечённая космонавтша, не дрогнув ни единым мускулом, – люблю Чайковского. Первый и четвёртый концерты для фортепиано с оркестром.
