Однако его собеседник взамен за будущую поддержку ничего не спросил, и Брежнев счёл это дурным знаком. Вряд ли, конечно, Семичастный побежит ябедничать о разговоре Хрущёву – не такой идиот, да и Никита надоел уже решительно всем. Скорее, другое: он Леонида Ильича не воспринимает как серьёзного, важного игрока. Сам со своим Железным Шуриком на высшие посты нацеливается. Хочет Брежнева, в итоге, от власти оттеснить и сам на трон забраться. Ну, это мы ещё посмотрим, ещё повоюем!
Вилен Кудимов
У любого настоящего руководителя – тем более такого важного и серьёзного направления, как Комитет государственной безопасности, – должна быть собственная опричнина. Иными словами, личные легионеры, центурионы. Или, если угодно, самураи. Да как хотите их назовите – главное, чтоб имелись люди, лично председателю обязанные и потому лично ему преданные. Такую группу Владимир Ефимович Семичастный начал формировать сразу после того, как, по протекции друга своего Шелепина, возглавил в шестьдесят первом году КГБ. При этом, в каком управлении служили эти легионеры-центурионы, чем занимались и на какой должности, значения не имело. Главное – ум и личная преданность.
Вилена председатель КГБ заприметил, когда ему принесли на подпись два представления: во-первых, досрочно присвоить Кудимову звание капитана КГБ и, во-вторых, наградить орденом Боевого Красного Знамени за операцию по внедрению к главному противнику (то есть в ЦРУ) двойного агента, известного американцам под кличкой Сапфир. Семичастный заинтересовался, попросил принести личное дело Кудимова, а также подробнее доложить об операции. Исходя из документов, Кудимов ему понравился. Молодой, тридцать пятого года рождения (значит, двадцатидевятилетний). Окончил МАИ, инженер по образованию. Выгодно женился – на дочери генерала МГБ в отставке Старостина. И мало того, он вдобавок свою молодую супругу, тоже бывшую «маишницу», Валерию, подставил американцам как якобы ценный источник сведений о советском оборонном потенциале! И она, Кудимова, уже в течение трёх лет кормит штатовцев дезой.
Чем-то этот Кудимов напоминал Владимиру Ефимовичу его самого в молодости – умением цепляться за нужных людей, что ли, и с их помощью продвигаться и делать карьеру. В любом случае с ним следовало познакомиться. И, к чему мелочиться, Семичастный пригласил капитана Кудимова к себе на дачу.
А там, ровно в стиле Леонида Ильича – прогуливаясь по дорожкам, стал проверять, прокачивать новоиспечённого капитана КГБ и орденоносца. Начал так:
– Анекдот мне тут рассказали. Прилетают, значит, американцы на Луну. Встречают их лунатики. Спрашивают: с чем пожаловали, чем собираетесь тут заниматься? Они в ответ: да ничего особенного, флаг тут установим, пробы грунта соберём, да назад, на Землю, вернёмся. А лунатики и говорят: ну, слава богу, а то прилетал тут от вас один, маленький-толстенький, обещал всю Луну кукурузой засеять.
Вилен сдержанно посмеялся – ровно столько, сколько надо, чтобы и рассказчика не обидеть, и к первому лицу в государстве неуважения не выказать.
Семчастный произнёс задушевно: «А вообще, многие говорят, и на самом верху тоже, что Никита Сергеевич устарел, не тянет больше на своих постах. Надо, говорят, его на молодого, более созвучного духу эпохе, менять».
Председатель КГБ сделал паузу, давая собеседнику возможность или подтвердить, или опровергнуть его слова – однако Вилен, ровно в том же стиле, что несколько дней назад сам Семичастный в разговоре с Брежневым, дипломатично молчал. И тогда Владимир Ефимович продвинулся в своём разговоре дальше:
– Считают даже, неплохо было бы, если бы Никиты Сергеевича не стало. Талдычат, мол, мало ли что бывает, в его-то годы. Шутка ли, семидесятилетие первому секретарю справили. Сердчишко может прихватить. Или катастрофа вдруг автомобильная, или самолёт разобьётся. Или вон, как американского президента, беднягу, застрелили.
Но Вилен упорно молчал. Откуда ему было знать, куда клонит председатель комитета? Может, провокация? Ответишь не то – завтра из органов попросят. А то и посадят. Хотя, с другой стороны, делать председателю, что ли, нечего – самолично новоиспеченного капитана провоцировать!
– Да ты не тушуйся, не молчи, – Семичастный похлопал его по плечу. – Не бойся, у меня в кармане магнитофона портативного нет, да и, честно говоря, разного уровня мы люди, чтобы я тебя провоцировал. Просто интересно мне знать настроение офицеров, новой, можно сказать, плеяды, поросли комитета. Поэтому скажи: как ты отреагируешь, если тебе поступит приказ ликвидировать первого секретаря ЦК товарища Хрущёва?
– Приказ? – коротко глянул на него Вилен. – Чей приказ?
– Что за еврейская черта – отвечать вопросом на вопрос! Скажем, мой личный приказ.
– Любой ваш личный приказ я выполню без малейших колебаний и размышлений, – отвечал Вилен, и его формулировка Владимиру Ефимовичу весьма понравилась. – Но если вдруг обсуждать ликвидацию первого лица партии и государства, боюсь, одним только приказом мне лично вы не сможете ограничиться. Вам придётся дать приказ соответствующему отделу, чтобы меня снабдили, скажем, винтовкой с оптическим прицелом. А в другом подразделении выдали мне патроны. А в третьем – чтобы обеспечили меня автотранспортом, я же не поеду на дело на личном «Москвиче». А в четвёртом – чтобы мне организовали прикрытие и отход с места совершения акции. Поэтому я-то для вас, Владимир Ефимович, всегда готов на всё. Но одной моей готовности для каких-то вещей просто мало.
Семичастному понравилось, как ему ответил Вилен: умно, грамотно, дипломатично. И не отказал, и личную преданность продемонстрировал, но дал понять, что сам понимает, что никаким приказом одному отдельно взятому человеку при данной операции не обойдёшься. Необходим настоящий заговор, с участием многих и многих, и председателю КГБ, если он хочет того, о чём обмолвился, придётся этот заговор возглавить.
Тогда он снова похлопал Вилена по плечу: «Молодец, молодец, капитан, далеко пойдёшь».
А через неделю Семичастный снова встретился с Брежневым, теперь на охоте, и, когда они остались одни, сказал твёрдо:
– Разговоры о физической ликвидации Никиты со мной прошу впредь больше не заводить. Однако необходимость смещения товарища Хрущёва с высших постов я всецело поддерживаю и одобряю. И, со своей стороны, как председатель КГБ, готов его снятие поддержать – и в плане человеческих ресурсов, и в смысле техники. Иными словами, мы и охрану ему, когда надо, сменим на надёжных людей, и спецсвязь отключим. Однако, я считаю, отстранение первого лица со всех постов должно происходить в установленном порядке – например, на пленуме ЦК партии.
– Понял тебя, Володя, – прогудел Брежнев. – Рад, что ты с нами.
А в тот же день, примерно в тот же час, на даче тестя в Барвихе Вилен выбрал момент и остался наедине с супругой своей Лерой. Сидели во дворе на лавочке, задушевно разговаривали. Под страшным секретом он сообщил о своём визите на дачу к председателю комитета и о разговоре, который у него с ним был. А потом спросил: «Может, мне по «вертушке» лично Никите Сергеичу позвонить? По прямому номеру? Домой или на дачу? И всё ему рассказать? Что заговор против него собирается? Что о физическом устранении, может, речь пойдёт? Представляешь, какими он меня почестями осыплет и как возвысит, если я помогу ему заговор против него разоблачить?»
