— Несколько слов, капитан флота, не больше.
— На самом деле, — сказала я, — я бегло говорю на дельсиге. — Провела десятки лет на самом Вальскаае, но об этом я промолчала. — Позвольте мне отправиться к дому полевых работников и поговорить с гражданином Кветер, посмотрим, что я смогу выяснить.
— Вам не нужно ничего выяснять, — настаивала Раугхд. — Кто еще мог это сделать? Она всегда меня ненавидела.
— Почему? — спросила я.
— Она думает, что я развратила ее малышку-сестру. У этих людей совершенно безрассудные представления.
Я снова повернулась к магистрату.
— Магистрат, позвольте мне сходить одной в дом полевых работников и поговорить с гражданином Кветер. Тем временем ваш персонал может отследить взрывчатку.
— Разрешите мне отправить с вами несколько сотрудников службы безопасности, капитан флота, — сказала магистрат. — Арестовать эту особу в одиночку, в окружении вальскаайцев… Я думаю, вам понадобится некоторая помощь.
— В этом нет необходимости, — ответила я. — Мне не нужна помощь, и я не опасаюсь за свою безопасность.
Магистрат моргнула и слегка нахмурилась.
— Да, капитан флота, полагаю, это так.
Я пошла к дому полевых работников пешком, хотя Фосиф предлагала мне воспользоваться наземным автомобилем. Солнце садилось, и поля, мимо которых я проходила, были пусты. Дом стоял в тишине, снаружи — никого, никакого движения. Если бы я не знала, что к чему, то могла бы подумать, что его покинули. Все внутри. Но они кого-то ожидают — Фосиф, планетарную службу безопасности, районного магистрата. Солдат. Там будет дозорный.
Подойдя к дому на расстояние слышимости, я открыла рот, сделала вдох и запела:
Я — этот солдат,
Столь жадная, алчущая песен,
Так много я поглотила — они вытекают,
Из уголков моего рта они сочатся
И разлетаются, отчаянно стремясь к свободе.
Передняя дверь открылась. Дозорная, которая пела эти слова в то первое утро, когда я бежала мимо рабочих, собирающих чай. Увидев ее, я улыбнулась и, подойдя ближе, поклонилась.
— Я хотела высказать вам свое восхищение, — сказала я ей на дельсиге. — Это было прекрасно сделано. Вы сочинили слова в ту минуту или придумали накануне? Мне просто интересно — это было впечатляюще в любом случае.
— Это лишь песня, которую я пела, радчааи, — ответила она. Радчааи означало всего лишь «гражданин», но я знала, что в устах вальскаайца, говорящего на дельсиге таким тоном, это завуалированное оскорбление, от которого можно было отпереться, поскольку она, в конце концов, всего лишь использовала общепринятое обращение.
Движением руки я показала, что мне все равно.
— Будьте так добры, я здесь, чтобы поговорить с Кветер. Всего лишь хочу поговорить. Я здесь одна.
Она бросила взгляд поверх моего плеча, хотя наблюдала — я в этом уверена — и знала, что никто со мной не пришел. Затем она повернулась, не сказав ни слова, и пошла в дом. Я последовала за ней, тщательно прикрыв за собой дверь.
Нам навстречу никто не попался, пока мы шли через дом в его заднюю часть, на кухню, столь же большую, как у Фосиф. Но, в отличие от той кухни, сплошь в сияющих сковородах и рядах холодильников и шкафов временной приостановки, эта была полупуста: несколько плит и раковина. В одном углу — неопрятная груда одежды, выцветшей и запачканной, — несомненно, остатки того, что предоставлялось полевым работникам в качестве основного вещевого довольствия, перешитого и подогнанного. Ряд бочек вдоль одной стены, наполненных, как я заподозрила, чем-то бродящим. Полдюжины людей сидели вокруг стола, распивая пиво. Дозорная жестом пригласила меня пройти в комнату, а затем безмолвно удалилась.
Среди людей за столом была старейшина, говорившая со мной в тот день, когда мы прибыли, и заменившая песню, увидев, что мы в трауре.
— Добрый вечер, дедушка, — сказала я ей и поклонилась. Благодаря своему продолжительному знакомству с Вальскааем я не сомневалась, что мой выбор рода — его требовал язык, на котором я говорила, — был правильным.
Она смотрела на меня десять секунд, а затем отпила пива. Все остальные настойчиво глядели в сторону от меня: на стол, на пол, на дальнюю стену.
— Чего ты хочешь, радчааи? — спросила она наконец, несмотря на то что она знала, почему я здесь, — я вполне в этом уверена.
— Я надеялась поговорить с Кветер, дедушка, если вам будет угодно.
Она ничего не сказала в ответ, но затем повернулась к особе слева от себя:
— Племянница, спроси Кветер, не присоединится ли она к нам.
Племянница заколебалась, собиралась, похоже, возразить, но решила этого не делать, хотя явно не была довольна своим выбором. Она поднялась и вышла из кухни, не сказав мне ни слова.
Дедушка указала на свободный стул.
— Садись, солдат. — Я села. Тем не менее больше никто за столом не смотрел прямо на меня. Я подозревала, что, если бы дедушка сказала им выйти, они бы с радостью умчались из комнаты. — Судя по твоему произношению, солдат, ты учила дельсиг в Вестрис-Коре.
— Да, — согласилась я. — Я провела там довольно много времени. И в районе Суримто.
— Я — из Эпха, — сказала дедушка любезно, будто я нанесла всего лишь светский визит. — Я никогда не был в Вестрис-Коре. И в Суримто тоже. Думаю, сейчас, когда заправляете вы, радчааи, там все по-другому.
— В некоторых отношениях да, я уверена, — ответила я. — Я сама не была там довольно давно. — Кветер могла удрать или отказаться появиться тут. Мой приход сюда — авантюра.
— Сколько вальскаайцев ты убила, пока была там, радчааи? — Это спросила не дедушка, но одна из остальных, сидящих вокруг стола, чья ярость и негодование пересилили ее страх передо мной.
— Немало, — ответила я спокойно. — Но я здесь не для того, чтобы кого-то убить. Я одна и не вооружена. — Я положила свои руки в перчатках на стол, ладонями вверх.
— Значит, просто светский визит? — Ее голос полон сарказма.
— К сожалению, нет, — ответила я.
Тогда заговорила дедушка, стараясь повернуть беседу в сторону от такой опасной темы.
— Думаю, ты слишком юна, чтобы принимать участие в той аннексии, дитя.
Я наклонила голову — небольшой, уважительный поклон.
— Я старше, чем кажусь, дедушка. — Много, много старше. Но здесь никто не мог этого знать.
— Ты очень вежлива, — сказала дедушка. — Отдаю тебе должное.
— Моя мать говорила, — заметила разъяренная особа, — что солдаты, которые убили ее семью, также были очень вежливы.
— Мне жаль, — ответила я в напряженной тишине, которая повисла после ее замечания. — Я знаю, что, даже если бы я наверняка могла сказать тебе, что это была не я, это ничего бы не изменило.
