Молодой человек быстро оделся, спустился вниз и ничуть не удивился, обнаружив возле трона не Макошь, а скромную чистенькую Светлану.
– У меня новое поручение, Вик. – Девушка подняла на его усталый взгляд.
– Какое?
– А ты не догадываешься?
Викентий подумал, усмехнулся:
– Да, конечно. Нужны пятьдесят добровольцев, ладья, три лодки, топоры, шкуры и кошмы, сети, припасы на первое время. Полагаю, славяне сами смогут дополнить этот список. Им ведь там жить.
– Ладья, а не две? И три лодки? Зачем так много?
– Ладья на случай, если им понадобится путешествовать или удирать. Одной хватит, я вчера несколько погорячился. Две лодки нужны для ловли рыбы и одна мне, чтобы вернуться с комфортом, раз уж в этот раз я попаду туда не через зеркало.
– Ты хочешь отправиться на передовую заставу?
– Перегнать в такую даль лосей не получится, Света. Так что в качестве гужевой силы придется выступить мне. Построим дом и двор, и я вернусь назад.
– Как знаешь, – пожала плечами светлая богиня.
– Маленькая просьба. Когда все будет готово для похода, вызови меня из Сарвожа. Я намерен честно и старательно исполнять наш любовный договор. – Он слегка скривился и закончил: – А если честно, мне больше не нравится Вологда. Обрыдла.
– Хорошо, – опять пожала плечами девушка. – Дело твое, хозяин – барин. Тебя отправить прямо сейчас или попрощаешься с Валей?
– Я всегда пропадаю без предупреждения, – отмахнулся бог войны. – Она уже не обижается. Но раз я все равно здесь, одного человечка хотелось бы прихватить. Помощь опытного мастера может пригодиться.
– Колобой?
– Ты умница. Схватываешь на лету.
– Я пошлю за ним служанку.
– Спасибо.
* * *
– Сразу сильно греть нельзя, – рассказывал горшечник, раскладывая хворост внутри глиняной емкости. – Она поначалу вроде как не обжигается, а досыхает. Сему делу надлежит хотя бы часа три посвятить. А потом жар повышать, повышать, пока не дойдет до самого предела. Важнее всего при обжиге – это чтобы равномерно все развивалось. Равный прогрев по всему пространству происходил. Иначе глина может растрескаться.
Он наплескал внутрь осветительного масла, высек искру, торопливо попятился, выбираясь наружу:
– В сем сооружении самое важное – углы прогреть. Там слой самый толстый. С него зачинать и надобно.
Из зева глиняной груды потянулся сизый дымок, поднимаясь к потолку, расползаясь в стороны и выскальзывая наружу через волоконные оконца. Мастер ходил вокруг сооружения, трогал его ладонями тут и там. Заглянул внутрь, почесал в затылке, подбросил дров, равномерно распределяя по полу, снова ходил и щупал, потом опять подбрасывал – где-то больше, где-то меньше. Огонь становился все сильнее, комната в башне постепенно прогревалась. Вскоре здесь стало даже жарко, и Викентий скинул куртку, оставшись в одних штанах. Уряда такой роскоши позволить себе не могла и потому время от времени выходила на улицу.
Иногда вместе с нею внутрь заглядывали подруги, дабы подивиться невиданному зрелищу: большой костер, пылающий в маленькой комнате.
К вечеру бьющееся взаперти пламя победило толщину глиняных стен. Они стали снаружи сперва просто теплыми, потом горячими, а затем и вовсе раскаленными.
– Все получилось, великий! – воздел руки к потолку Колобой. – Глина прокалена со всех сторон, и нигде никаких трещин. Дров можно больше не добавлять. Ты скажешь, зачем тебе нужен этот странный горшок в своем доме?
– Не ожидал от тебя такого вопроса, мастер, – удивился пришелец из будущего. – Как же ты обжигаешь свою посуду?
– Как все, – пожал плечами Колобой. – В канаве на склоне. Закладываешь сырые заготовки, накрываешь дерном. Разводишь снизу костер, потом подбрасываешь и подбрасываешь дрова. Жар идет по канаве снизу вверх и прокаливает посуду. Закрывая или открывая продыхи наверху, можно менять силу прокаливания горшков по всей канаве. Это очень удобно. Канаву можно разобрать и потом загрузить снова. А вот домницу, например, надо разбивать после каждой протопки. И для каждой плавки строить новую.
– В общем, да, – пожал плечами Викентий. – Великое дело привычка. Очаг – это удобно. Простой знакомый костер, над которым можно жарить дичь, от которого много тепла, в угли которого можно закапывать репу или запекать обмазанную глиной рыбу. Опять же, в него удобно кидать дровины любого размера. Без бензопилы это важно. Меньше мучений с разделкой сухостоя до нужного размера.
– Зачем ты все это говоришь, храбрый Один? – не понял горшечник.
– Мысли вслух, Колобой, – усмехнулся Викентий. – Уже поздно. Оставайся с нами до утра.
– Благодарю, великий, – склонил голову мастер.
– Уряда, милая, – взял девушку за руку молодой человек. – Принеси, пожалуйста, сюда нашу долю ужина. Хочу покушать малым кругом.
– Сейчас схожу, великий…
Вскоре они сидели, словно на пикнике, на шкурах возле куска циновки, без спешки подкрепляясь рыбой и печеным окороком попавшегося пастухам оленя. Жар из глиняного зева заливал светом помещение. Костер все еще горел, большой и яркий, но при этом к нему без опаски можно было подойти вплотную с любой стороны. Это был очаг, хорошо греющий, дающий достаточно света – однако почти не занимающий места.
Но это было только начало. Самый большой сюрприз ждал Колобоя и Уряду утром, когда они проснулись, лежа поверх шкур – однако разомлевшие от тепла. И это несмотря на холодную ночь и на то, что никто очага с вечера не топил, что пламя погасло уже давным-давно.
Мастер моментально понял причины и следствия, подошел к прокаленному до звона массиву, потрогал ладонью, оглянулся на Викентия:
– Он горячий!
– Еще нужно прикрывать волоконные оконца сразу после того, как прогорят угли, – добавил молодой человек. – Я этого не сделал только потому, что здесь было слишком жарко.
– Так это…
– Это печь, Колобой, – подтвердил Викентий. – Только не для обжига горшков или плавки железа. Исключительно для обогрева маленьких, уютных помещений. Скоро зима, а я люблю тепло.
– Невероятно, великий Один! Ты придумал это сам?
– Разве ты забыл, Колобой? Я бог! – похлопал его по плечу великий Один. – Давай попросим нашу очаровательную Уряду принести сюда завтрак. Посидим, поболтаем. Посмотрим. Интересно, как долго твоя печь будет держать тепло?
Печь простояла горячей до полудня. Потом они заткнули волоконные окна шкурами и зажгли свечи. И только ближе к вечеру в комнате наконец-то стало прохладно. Просто прохладно, а не холодно – но великий Один, отправив Колобоя домой, предпочел затопить комнатный очаг заранее, дабы печь успела прогреться снова еще до сна.
Для них с Урядой этот вечер стал настоящей сказкой – они любили друг друга в свете огня, ласково греющего их тела, дозволяющего любоваться друг другом, не прятаться от холода под ворох мехов. А когда в зеве печи остались лишь красные угли – они смогли позволить себе спокойный сон, накинув на обнаженные тела только пару рысьих шкур.
