– Эшри, а ты… точно не хочешь? Твое любимое какао. Может, даже с зефиром.
Но я лишь спокойно киваю и тут же успокаиваю его:
– Пора худеть.
Он пожимает плечами:
– Хозяин – барин. Больше не дождешься от меня такой щедрости. Тогда не шляйся по улице, посиди у экранов.
И, развернувшись, они втроем идут вперед, туда, где виднеется вывеска Лайама Макиавелли. Я стою и смотрю им вслед, а потом направляюсь в другую сторону. Дежурить не в свою смену? Черта с два. Я иду гулять в парк. И там я снова погружаюсь в размышления, не свойственные всяким героям, чьи портреты вешают на холодильники.
Что дали мне последние дни? Пожалуй, более ясное видение мира и более крепкие нервы. Я по-прежнему не могу летать, я – потомок убийц, нагибавших целые галактики. А еще я влюблена в мистера Последнего Принца. Принца той расы, которую они уничтожили.
– Эй.
Принц стоит прямо передо мной, возле высокого старого дуба. Я поднимаю глаза и улыбаюсь, как всегда улыбаюсь только ему. Делаю шаг навстречу и быстро целую его – мир кружится и тает. В первый и единственный раз я целую кого-то первая, не выпив перед этим лишнего. И, глядя на его удивленное лицо, наконец говорю:
– Сложный день. Все расставляют точки и запятые. А мы пойдем на свидание?
Эпилог
Последняя тайна
Двое уходили из Города вечером. Они шли вместе, плечом к плечу. И снова улыбались так, как улыбаются существа, понимающие друг друга очень хорошо.
– А что они скажут? Твои монстры. Славные ребята.
– Им будет грустно, но они переживут.
– А тебе?
Капитан вынул трубку и начал неторопливо набивать ее табаком.
– Ты к ним привязался.
Он подмигнул:
– А если я скажу, что недавно у меня за пазухой спал котенок, ты вообще запишешь меня в старые романтики? Тот самый, да. Чернохвост.
– Она же оставила его парню, которого любила. Эй, котятам нечего делать в аду!
– Ты прав. Поэтому пришлось дать Дэрилу шанс.
Какое-то время они шли молча по пустоши, поросшей сухими цветами, а затем вошли в лес.
– Можно личный вопрос?
– Личный вопрос мне? Гм… ну задавай.
– Что Джон Айрин увидел в твоих кошмарах, когда ты ненатурально завалился лицом на стол?
– Это было натурально, – обиженно возразил капитан. И, немного помолчав, ответил: – Подкинул сентиментальной чуши. У меня ведь была трудная жизнь… Когда-то я был одним из лучших флотоводцев его императорского величества царя-тряпки и отправился на поиски неизвестной земли. А когда мой корабль замерз во льдах, никто не пришел к нам на помощь, хотя мы посылали сигнал. За зиму погибла почти вся команда – снабжение у нас было плохим. И когда я вернулся, моя душа…
– Я узнаю и эти книги, и эти фильмы
[10].
– Да. Я примкнул к революции на стороне красных. Вскоре после Бэрроу был испытателем эликсира бессмертия. И в итоге попал в Город как ценный, но недостаточно надежный партийный работник. Здесь я и жил. И согласился занять место руководителя Отдела профилактики особых преступлений. Набрал бездомных щенков со сверхспособностями, надеясь вырастить из них настоящую боевую свору. И полюбил их.
– Мастер сочинять грустные истории.
– В старости – когда кончатся миры – буду писать сказки. А пока пусть останется одна. О нелетающей девушке, помирившихся врагах и влюбленном призраке.
– А ты… не оставишь им записку?
– Оставлю. Напишу, что навсегда останусь в их сердцах. И… напишу, что ты там тоже будешь.
Художник хмыкнул и ускорил шаг. Две фигуры растворились в воздухе. В небе снова загорелось созвездие Цепных Псов.
