Хан. Его чертова телепатия. Он выбил взглядом оружие из рук нескольких солдат, и теперь они с удивлением смотрят на свои пустые ладони. Самые сообразительные уже ищут стволы на асфальте, толпа встречает это презрительным смехом и снова начинает подступать к трибуне. Грохочет третий предупредительный, люди пятятся.
– Молодец, красавчик, – хмыкает Элм, но больше ничего добавить не успевает.
– Это нарушение субординации. Ах ты, гребаный инопланетный выродок…
Глински делает шаг к Хану. Они почти одного роста: удивительно, учитывая, что пират значительно выше большинства людей. Политик щурит глаза и тут же, придя к каким-то выводам, скрещивает на груди руки.
– Впрочем, я на миг забыл, кому вы служите. Он своего добился – вместо того, чтобы…
Хан отвечает ухмылкой и зеркально повторяет его позу.
– Он ваша проблема, а не наша. И, кстати, ваша проблема платит нам.
Их взгляды встречаются. Взбешенный Глински делает еще шаг и что-то говорит. Но его ответа не слышно: площадь озаряют неровные отблески, и кто-то – кажется, это женщина – истошно визжит внизу, под трибуной. «Единоличник» в бешенстве оборачивается:
– Я еще не давал приказа!
– Они не стреляли… – шепчет Кики. Она побледнела еще больше и крепко сжимает свои маленькие кулаки.
– Тогда кто…
– Ван!
Элм стремительно несется к Глински навстречу. Она спятила, что ли? Внезапно хочет обниматься? Но она отталкивает его в сторону и падает сама, а на том месте, где они только что стояли, внезапно фонтаном разлетается асфальт: выстрелили прямо с крыши ближайшего дома. Вторая очередь проходит сквозь лоб Вуги, образовав маленькое облачко дыма. Призрак только морщится, потирая это место, но я все равно не могу побороть новую волну дурноты.
– Что происходит?
Выстрелы звучат уже непрерывно: грохот пуль, свист лазеров, и всему вторят панические вопли: люди разбегаются, бросая свои транспаранты. Я напряженно всматриваюсь вперед и понимаю, что…
– Хан, вниз! Быстро!
Пират, кивнув Элм, тяжело спрыгивает с трибуны. Теперь все мы видим одно и то же – отряд дроидов, который надвигается организованными колоннами из двух боковых переулков.
В этот раз они безликие, похожи на одетые в броню скелеты. Не орудия Сайкса, что, впрочем, не делает ситуацию приятнее. Одна бесшумная тень скользит по стене и легко, совсем по-кошачьи, прыгает на памятник мэру, готовясь стрелять по Глински. Маленькая алая точка мерцает у политика точно на лбу.
– Прикрой нас! – кричит призраку вскочившая на ноги Элм. – Давай!
Вуги срывается с места и, взлетев, бросается на дроида. Сшибает его на асфальт, запускает прозрачную руку в металлическую грудь. Раздается взрыв, и робот уже не поднимается. Прямо сквозь Вуги проходит несколько лазерных лучей и еще две пулеметных очереди.
– Твою мать!
Вскочив, Ван Глински оттесняет Элмайру с дороги и делает своим людям какие-то знаки. Он пытается перекричать пелену звуков, кашляет, быстро закрыв нос рукой. Удушливый дым, возникающий при соприкосновении лазеров с предметами, все сильнее заполняет площадь, оставляя во рту тяжелый металлический привкус.
Роботы прибывают. У них есть цель. Они оцепляют выходы, отрезая горожанам путь к бегству, забираются на крыши и методично палят по всему, что движется. Асфальт все больше окрашивается кровью, различимой даже в молочно-серых клубах дыма. И это слишком похоже на запланированную бойню, чтобы быть просто случайностью.
Те, кого не успели застрелить, в основном забились в узкий проход между домами. Люди кричат о помощи, но туда никак не получается пробиться. Одна за другой расцветают ярко-алые вспышки лазеров, крики нарастают, как музыка по мановению палочки спятившего дирижера.
– Прорывайтесь, идиоты!
Глински снова орет на своих военных, а затем расталкивает нескольких и, спрыгнув с трибуны, устремляется туда, где видна высокая фигура Хана. Солдаты следуют за ним и в конце концов прорубают заслон и образовывают неровную цепь, пытаясь согнать демонстрантов в более организованную группу. Ван Глински снимает со спины тяжелую винтовку со штыком и сшибает прикладом с ног сразу двух роботов.
– Не пропускать! Пойдете под трибунал, если облажаетесь!
Удивительно… Его движения своей рассчитанной силой напоминают то, как бьется Джон. Новый удар, и у робота взрывается голова. «Единоличника» отбрасывает в сторону, но он тут же поднимается и снова кидается вперед. Про себя я невольно отмечаю ловкость и отточенность его атак, но времени удивляться нет. Прикрывая его, я выпускаю длинный сноп огня, расчищаю пространство вокруг. И, напряженно щурясь сквозь клубящийся дым, оглядываюсь внимательнее.
Элм и Хан обрушили памятник мэру: монумент придавил десяток роботов. За эту громаду тут же забежало с дюжину гражданских. Кики и Вуги отодрали от крыши ближайшего дома лист железа и поставили его, соорудив импровизированный щит. Туда немедленно ринулась большая часть военных – выглядывая, словно из-за баррикад, они посылают пулеметные очереди. Лазерными винтовками вооружены лишь немногие – военные и полиция отстают от преступников. Всегда отставали и, видимо, будут.
Хан и Глински, стоящие теперь спина к спине, пытаются расчистить для людей хотя бы один выход с площади. Их постоянно оттесняют к центру, загоняя под перекрестный огонь, к тому же пирата уже ранили: периодически он хватается за левый бок. Интересно, долго мы так продержимся? В очередной раз уничтожая робота пламенем и давясь смрадом плавленого синтетического вещества, я ощущаю резкую боль в голове. Вчерашнее ранение дает о себе знать.
– Огонечек, ты цела?
Элмайра, стреляющая зелеными энергетическими шарами с воздуха, окликает меня, но я не совсем понимаю смысл ее слов. Жарко… невыносимо жарко.
– Орленок!
Второй зов какой-то тягучий, липкий, длинный. Таким – липким и тягучим – стало все вокруг. Невозможно даже поднять голову к небу, невозможно крикнуть. Воздух отяжелел и давит со всех сторон. Сердце? Оно уже остановилось. И… оказывается, я замерла и опустила руки.
– Что со мной…
Перед глазами вместо алых вспышек дрожат сероватые всполохи. Мир теряет краску за краской, пугливо ускользает из-под дрожащих ног. Боже, да что это со мной, правда? Элмайра, Хан, роботы… Все застывает прямо на моих глазах, а затем вдруг ускоряется, сливаясь в безумную полосу.
– Помогите мне… пожалуйста…
Я хватаю за рукав какого-то военного, цепляюсь изо всех сил. И вскрикиваю. Потому что мне кажется, будто ткань рассыпается прямо в пальцах. Это последнее, что я могу сейчас выдержать. В голове раздается чей-то пронзительный визг.
Падая, я инстинктивно выставляю вперед ладони. Теперь они разодраны в кровь, на губах остается железный привкус. Я лежу на боку неподвижно и слушаю тишину. Она нарушается лишь чьими-то мерными шагами, отдающимися в висках.
