– Прости, Огонечек. Прости.
За спиной, возле двери, темнеет собранный старый чемодан.
* * *
Мир меркнет. Пролетев какое-то расстояние в черной пропасти, я оказываюсь в незнакомой комнате. Судя по наличию столов, приборов и стеллажей, это лаборатория. Но я не бывала здесь раньше. Научная Академия? Или… что-то другое?
Экраны разбиты, на полу хрустят мелкие осколки стекла. Горит длинная лампа, самая дальняя, да и она мигает. Другие пять кажутся угольно-черными. Воздух спертый, тяжелый. Под моими ногами проползает жук.
– Эй! – неуверенно кричу я и вздрагиваю, когда слышу хриплый ответ.
– Эшри?..
В первый миг я не узнаю девушку, забившуюся в угол и обнявшую колени, – грязные темные волосы закрывают лицо, но она явно наблюдает за мной. Наконец поняв, кто это, я с криком облегчения бросаюсь навстречу:
– Эй! Что с тобой, что…
Она отводит глаза.
– Снова пришла. Снова убьешь меня.
– Элмайра…
– Давай же!
– Но я… даже не знаю, где я.
Она смеется в ответ. Нет, не смеется. Гогочет, будто ее рвет этим смехом. Заливается, ее смех режет слух.
– Элм!
Я приближаюсь, опускаюсь на колени напротив, беру ее руки в свои и крепко стискиваю. Я стараюсь говорить спокойно:
– Нас отравили. Мы в кошмарном сне. Понимаешь?
– О да, Орленок… мы в кошмарном сне. Это новость?
Снова смех. Ее ладони потные, холодные и дрожат.
– Элм! – Я встряхиваю ее руки в ответ. – Джон меня спас, мы пришли вытащить тебя, но… он пропал. Какие-то щупальца в твоей голове его забрали. Я не знаю, где он. Ты… не знаешь?
– Нет. Я не знаю.
Странно… ничего из сказанного не впечатлило ее. Может, она просто не поверила? Ведь я тоже не поверила сразу.
– Надо его найти. Зачем вообще ты разводишь в голове щупальца, это ненормально!
Она не слышит мою шутку. Встряхивает головой, откидывая волосы назад, и я замечаю, какое худое и заострившееся у нее лицо. Лицо психопатки, которую к тому же долго морили голодом. Элм вдруг подается ближе.
– Ты уже очень его любишь? – спрашивает она.
Я стараюсь улыбнуться. Она не в себе. Мы все не в себе, но у нее это зашло слишком далеко. Я должна все понять и справиться с этим. Я пытаюсь не терять самообладания.
– Нашла о чем спросить, да и время подходящее. Давай обсудим это за кофе или пивом, пойдем домой, а то…
Тут я осекаюсь. А то… что? Почему мои мысли возвращаются к твари из Коридора? Почему ледяная дрожь заставляет меня крепче сжать тонкие пальцы подруги? Она высвобождает их, пробормотав:
– Уходи.
Если бы тут был Джон… Я лихорадочно прокручиваю в голове нашу встречу и то, как он привел меня в чувство. Как он меня спас? Да много ли мне было надо, вытащил из гроба и немного потискал, значит…
Два огромных жука проползают мимо моих ног. Я тяну Элмайру за руку вперед, чтобы обнять ее, но она не шевелится. И вдруг, точно смирившись, она начинает говорить:
– Это навсегда, понимаешь? Это наказание. Ты – наказание.
Я дергаю ее еще раз и, сдавшись, падаю без сил на грязный пол рядом.
– Вуги в беде! И Бэни! И Глински! Ты не можешь допустить, чтобы он умер, да? В ставай!
Но она опять опускает голову и утыкается лбом в коленки.
– Послушай, мне надо сказать…
Я перебиваю ее, кладу руку ей на затылок:
– Конечно, Элм. Я слушаю. Только быстро, а то…
– Я начну сначала.
– Но…
– Это касается тебя. И твоего… дома.
Жуков под нашими ногами становится все больше, я стараюсь не обращать на них внимания, пока не замечаю одну деталь. Они ползут у Элм из рукава. И…
– Ладно. Говори. Все, что хочешь, только…
…вернись ко мне.
Я не произношу этого вслух, а просто прислоняюсь лопатками к стене. Жуки копошатся. Они минуют освещенный участок пола и растворяются в тени: блестящие спинки, шершавые лапки. Когда исчезает последний, Элм вновь подает голос:
– Хан. Он упал, потому что мы его подбили. Вот как он появился.
– Мы? К то – мы?..
Она сыплет цифрами и именами. Называет кого-то из окружения Глински, приводит модели оружия и цитирует мне военный устав. Я с трудом понимаю этот поток информации, такой же бешеный, как и скопища насекомых вокруг. Мне не нравится, как моя подруга раскачивается из стороны в сторону. У меня опускаются руки. И тут она горько усмехается.
– Дура. Начала не с того. Тебе же интересно другое. Ну что ж. Мое другое – Ван Глински. Из-за него я стала такой. Такой же, как он. Чокнутой и несгибаемой. и я так же мерзко обращаюсь с теми, кто решится меня полюбить. Он меня научил.
Мой воздух. Мое все. Я понимаю, что должна задать эти вопросы. И задаю:
– Он тебе очень дорог, да? Как это… случилось?
Забавно. Таким или примерно таким тоном допрашивают выживших после ограблений, изнасилований и прочих ситуаций, заставляющих мозг съехать набекрень. Я же спрашиваю о любви. Элмайра медленно убирает прядь волос.
– Он спас меня. Был рядом, когда не было никого. Стал моим ангелом. Жутким, покрытым шрамами ангелом, трахающим меня почти каждую ночь. Однажды он собрал осколки, на которые я разбилась. Только чтобы разбить еще раз. Достаточно?
Еще два жука – огромных, скользких, длинных. Я с трудом сдерживаю тошноту.
– Он устроил меня в приют, потом в гарнизон, к Дмитрию. Ему я тоже понравилась, и он принял меня. Я… поверила, что это мое. Я – женщина-солдат, винтик. Я решила все забыть – приют, Вана, даже тебя. Я так редко приходила. Знаю, что ты до сих пор обижена.
Я молча кусаю губу. Она смотрит в пол и продолжает:
– В Восточном гарнизоне базируется единственный космический корабль Города. Он собран давно, в лучшие времена «свободных». На нем даже надеялись улететь, но ничего не вышло. Маломощный движок, протекающие баки. Он взлетел всего один раз и сломался. Бэрроу берег его только на случай космической атаки, там было кое-какое вооружение. И вот… нам сообщили, что над Городом появился крупный посторонний объект. Шеф встревожился. Он вызвал меня и еще пятерых ребят, мы поднялись и запустили ракеты. Была вспышка, потом наступила темнота. Когда потом мы это обсуждали, то пришли к выводу, что нас просто «не пропустили». Возможно, чтобы вырваться с этой планеты, нужно совершить гиперпрыжок, на который наш космический корабль «Икар» не способен. А возможно, мы просто в аду.
Газ убивает ее. Прямо сейчас, поэтому это всего лишь бред и агония, вот и все. Из ее рукава снова выползают жуки, и я опять упрашиваю ее:
