Вздохнув, я кладу ладонь на низкий лоб напарника и зажмуриваюсь. Наверное, то же самое чувствовал Джон, когда коснулся Элмайры, – легкий ожог.
Ну же, Бэни.
Давай.
Впусти меня.
Я должна спасти твою задницу.
Боль уходит. Я снова в темноте. Она несется мимо меня с дикой скоростью, разрываемая бликами и полосками. Никаких пазлов. Никаких щупалец. И… никакого человека, идущего по моим следам.
Волчонок
Меня выбрасывает очень резко: я падаю со всего маху и упираюсь руками в грязный потрескавшийся асфальт. Я тут же вскакиваю и озираюсь.
Воспоминание черно-белое. Это поражает: даже в памяти Джона, отмотавшей немало столетий, все сохранилось в красках, здесь же единственное цветное пятно – кровь на моих саднящих ладонях.
Вокруг явно не Город. Район заброшен: окна в домах разбиты, под ногами валяются осколки стекла. Тут и там попадаются железки непонятного происхождения, ветер играет обрывками старых газет. Освещения почти нет – только в дальнем конце улицы мигает один фонарь. Пахнет соляркой, лежалым мусором и ржавчиной. Я слышу слабый писк поблизости. Крысы? Не хочу даже думать о них. Я только оправилась от жуков.
– Бэни!
Мой зов почти сразу теряется в лабиринтах переулков, будто стены поглощают его.
– Все в порядке.
Из-за поворота выходят двое. Огромный волк скалит зубы, вздыбив шерсть на холке. Он как-то странно смотрит сквозь меня. Бэни? Да, это он, я узнаю маленькие угольно-черные отметины на непропорционально больших ушах и несколько светлых клочков шерсти на затылке. За ним стоит высокий мужчина:
– Никого?
Голос низкий. Я слышала его, причем совсем недавно, да и внешность мужчины кажется мне знакомой… я подхожу ближе, присматриваясь, и наконец понимаю: передо мной отец Элмайры. Он сбрил усы и бородку, отрастил волосы и как будто даже помолодел, несмотря на то, что его лицо приобрело нездоровую восковую бледность, а взгляд стал тяжелым. Но все равно это он. И я не понимаю, что он тут делает. И где – тут?
– Пусто, – я слышу знакомый голос Бэни. – Крысы, змеи, собаки… все.
Что-то новенькое. На Земле наш раздолбай и пожиратель оленей не только мог превращаться в волка, но и разговаривать? Я почему-то никогда не думала, что это возможно, у волков ведь другие голосовые связки. Даже страшновато осознавать, что человеческая речь доносится из этой пасти.
– Отлично. Идем дальше.
Некоторое время они движутся по улице молча: человек и волк, настороженные и опасные. Едва ли это первое их путешествие. Бэни в нашем мире совершенно не такой – он будто более нескладный, неуклюжий. Может, так кажется из-за того, что я никогда не воспринимала его всерьез, а лишь как неудачную замену Лютеру, приносящую одни неприятности? А ведь Вуги привязан к этому… волчонку? Или как правильно его называть?
– Я давно хотел спросить, Бэн.
Мужчина останавливается и прислоняется к обшарпанной стене дома. Он достает из нагрудного кармана сигареты и, взяв одну, убирает пачку обратно.
– Да? – Бэни приближается и плюхается на живот, вытянув передние лапы.
– Ты всегда был оборотнем? С рождения?
Волк некоторое время думает, потом трясет головой:
– Меня укусили в двенадцать, когда я помогал отцу пасти мустангов. Никто даже не мог такого представить, хотя у нас в Алабаме ходили всякие легенды. Я очень испугался и потерял контроль во время первого же обращения. Поэтому, когда я тебя встретил…
– Ты чуть меня не сожрал. – Мужчина смеется и, наклонившись, чешет волка за ухом. – Не переживай. Такие встречи способны неплохо разнообразить жизнь.
– А как тебя занесло в Америку? Знаешь… – Помявшись некоторое время, Бэн продолжает: – Когда я впервые учуял тебя, я почувствовал отчаяние. Но ты совсем не…
Мужчина глубоко затягивается. Его ответ звучит довольно резко:
– Да, Бэн. Я просто путешествовал. Идем?
Они оба примолкли, думая, наверное, каждый о своем. Бэни поворачивает в переулок, но мужчина вдруг окликает его:
– Стой.
Волк поворачивает голову.
– Осторожно.
Раздается что-то вроде хмыканья:
– Мы все-таки не герои триллера, где на последней улице заброшенного города поджидают монстры.
Мужчина усмехается и делает несколько шагов, быстро доставая из кобуры пистолет. Я следую за ним. Бэни движется в узком пространстве между домами, по-собачьи принюхиваясь к воздуху и виляя хвостом, и вскоре выбегает на просторную площадку, с четырех сторон окруженную зданиями. Он уже собирается ступить на неровную асфальтированную поверхность, почти что чистую, по сравнению с остальными улицами, и замирает. Не просто замирает. Шарахается прочь.
Мне тоже становится страшно. Сердце колотится, руки холодеют; я отступаю и вжимаюсь в стену. Бэни глухо скулит.
– Что такое? – Мужчина останавливается рядом. Прямо перед черным пятачком.
– Не надо туда идти.
Звуки, вылетающие из волчьей пасти, теперь искажаются, как будто Бэни забыл, как говорить.
– Там было это. То, что ты хочешь разыскать.
– Что?
Мужчина делает шаг, но волк перегораживает путь и скалится:
– Не ходи.
Страх усиливается. Я ни за что не сунусь на эту площадку, даже если они туда пойдут. Я уже забыла, зачем я вообще нахожусь здесь, и готова малодушно удрать. Черное пространство пугает меня. Как тот невидимый человек в Коридоре. Как мертвые ангелы.
Мужчина присаживается на корточки и кладет широкую ладонь на затылок Бэни.
– Ты видишь что-то?
Его глаза сужаются от напряжения, Бэни очень неуверенно отвечает:
– Тут стояло… большое кольцо. Черное внутри.
Брови мужчины недоверчиво сдвигаются. Он мрачнеет. Затем прижимает волка к себе, треплет его загривок и произносит:
– Вернемся с учеными. Не сейчас.
– Дашь мне сигарету?
– Ты же бросил.
– С тобой бросишь!
Волк медленно превращается обратно в человека. Изображение чернеет. Дальше меня пускать не хотят.
* * *
Когда краски возвращаются, я ожидаю чего угодно, уже поняв, что Бэни – совсем не тот милый и бестолковый волчонок, которого я знаю несколько месяцев. Но когда в полуметре от меня опускается огромная перепончатая лапа, я с воплем шарахаюсь в сторону. Я поднимаю голову и вижу крайне странное существо: гигантскую ярко-желтую утку с острыми длинными зубами. По сравнению с этим чудовищем меркнут и жуки, и крысы, и вся Страна чудес. Существо рычит, снова пытаясь на меня наступить. Удар мощного крыла – и я отлетаю в сторону. Черт возьми, что за хрень?
