Я поднимаюсь, трясу головой и тут же слышу приглушенный голос откуда-то снизу:
– Эш!
Бэни высунул морду из-под крыльца дома – корявого, плоского, как будто картонного, впрочем, как и все другие дома здесь. Вообще окружающая реальность кажется кривой, наспех подготовленной декорацией. Но в этой декорации Бэни боится по-настоящему.
– Лезь сюда скорее!
Я окидываю взглядом его убежище:
– Ты серьезно думаешь, что я пролезу?
Он не успевает ответить: тварь снова бросается, и я, не задумываясь, падаю на асфальт. Надо же, какая я миниатюрная, и зачем только сижу на диетах? Через полминуты я уже оказываюсь под лестницей рядом с Бэни. И… мне тоже страшно: грохот, сыплющаяся земля и рычание вряд ли кого-то вдохновляют. Я могла умереть уже несколько раз… странно, если в конце концов это произойдет здесь. И в такой компании.
Я вспоминаю карусель, которую нам подарили. Миниатюрный Бэни ведь сидел именно на…
– Бэни, откуда здесь утка? И… это точно утка? Что за дурь ты употреблял?
В темноте волчьи глаза светятся. И выглядят такими испуганными! Это снова наш Бэни. Трусоватый дурень. Не тот, кто бродил по явно опасному району с явно опасным человеком.
– Я… не знаю.
– Что за чушь? Почему у тебя такие кошмары?
– Я не знаю!
Подумав, я выбираю самую логичную на первый взгляд тактику:
– Бэни, наши отравились газом и лежат в отключке! Это место – порождение твоей фантазии, причем фантазии больного наркомана!
Оборотень молчит, переваривая информацию. Потом выгибается и начинает чесать ухо задней лапой. Как же мне хочется его убить… Закончив, Бэни мотает головой:
– Я не знаю. Я не виноват. И между прочим, никакой я не…
– Ты идиот, Бэни! Что это?
– Да не знаю я!
Он почти рычит, скаля зубы, и я морщусь от его дыхания, пахнущего сырым мясом. Не церемонясь, я хватаю волка за загривок и притягиваю его поближе:
– Быстро! Что было в воспоминании? С кем ты шлялся по заброшенному городу и что искал? Помнишь? Ну?
После каждого предложения я встряхиваю его так сильно, что его голова мотается из стороны в сторону. Бэни издает жалобный вой и начинает бессвязно рассказывать:
– У меня… был человек. И он был несчастным. Он усмирил меня одним взглядом и взял к себе. Он работал в какой-то организации, они что-то искали, какой-то проход… вроде как туда, где есть страшная тьма. Я слышал от них про Коридор и Город. Про каких-то детей… Детей Гекаты. Они искали пропавшую девочку… И женщину-врача, у которой были… паранормальные способности, она убила всю свою семью. Мы ходили по заброшенным местам. А потом… потом мой человек уехал и не вернулся. Я искал его. Долго-долго. Вскоре я потерял контроль и перестал принимать лекарства. И вот я здесь. Я ничего не помню, даже как его звали. Но я… тоскую. Всегда буду.
Поток слов прерывается, и Бэни смотрит на меня. Смотрит мрачно, сосредоточенно и жалобно, и… в этом взгляде очень мало от человека, почти совсем ничего.
– Ты… видела его?
Качая головой, я зачем-то прижимаю его к себе и глажу. Нет, не сейчас, я не уверена ни в чем, хотя истории оборотня и Элмайры пересекаются в совершенно очевидном месте. Решая отложить это до лучших времен, я думаю, как мне вытащить Бэни – обе части Бэни, человеческую и волчью. Абсурд, но крыльцо над нами продолжает дрожать и прогибаться под ударами гигантской утки, и она действительно может нас сожрать.
Я вздыхаю и сосредотачиваюсь. Продолжая трепать рыжевато-серую шерсть, я медленно произношу:
– Бэни, слушай… А если человек в Городе?
– Он бы меня нашел.
– А если он тебя забыл?
– Он должен меня помнить. Он не я. Не такой слабак.
Хм. В этом облике Бэни соображает еще хуже, чем в нормальном. У меня складывается ощущение, что я говорю с маленьким ребенком.
– А если он найдется, а? Бэни, давай поищем. Мне не нравится сидеть тут с этой уткой.
– Я… боюсь.
– Убей ее. Он разве не учил тебя бороться со страхами? Он стал бы прятаться под крыльцом? Ну давай же!
Бэни колеблется, но все же кивает.
– Ладно… я попытаюсь, Эш.
Он неуклюже выбирается наружу. Тварь сразу замечает его, раскрывает клюв и шагает к нему навстречу. Оборотень рычит, прыгает и вцепляется зубами ей в крыло.
– Получай!
Я слышу ужасные вопли, мои барабанные перепонки чуть ли не лопаются. Крыльцо обваливается, и в то же мгновение картинка меркнет. Все же меня похоронили заживо. Просто это произошло чуть более глупо.
* * *
Джон склоняется ко мне, и я растерянно улыбаюсь, понимая, что моя голова лежит у него на коленях.
– Облажалась, да? – спрашиваю я почему-то шепотом. – Бэни не очнется? Я… старалась, Джон. Правда.
Он убирает мою челку со лба и ненадолго задерживает руку у виска. Его ответ звучит спокойно:
– Ты все делала правильно.
Я медленно сажусь и затем поднимаюсь на ноги. Шатаясь, я оглядываюсь вокруг. Кресло Элмайры почему-то пустое.
– Она открывает окна в доме, – отвечает на незаданный вопрос Джон. – Идем?
Я бросаю взгляд под ноги и вижу банку и карусель. Совершенно бездумно разглядываю фигурку Бэни, восседающего на ярко-желтой утке. Потом настоящего Бэни, спящего на полу.
– Нужно разбудить Вана Глински. И Львовского.
– Джон, я…
– Мне нужно, чтобы кто-то был рядом. Я могу опять провалиться, как было с Элмайрой. И тогда я не проснусь сам. Память умеет ставить ловушки.
Он просит меня. Причину своих кошмаров. Я кусаю губу, не понимая, радоваться мне или горевать, и наконец просто киваю и быстро направляюсь к двери:
– По рукам. С тебя мороженое.
Конечно, я помогу. О чем бы ты ни попросил.
Командир
В кабинете шефа меня встречают разрисованные собачьи маски – это первое, что я вижу. Я торопливо отвожу взгляд, сосредотачиваясь на другом: газ не рассеялся, дышать лучше через платок, Элмайра сюда явно не добралась. Я сама распахиваю окно и, вдыхая холодный воздух, постепенно прихожу в себя. Подождав чуть-чуть, направляюсь к столу шефа.
Ван Глински и Львовский сидят, уронив головы на стол. Заметив между ними бутылку водки и стопки, я с сомнением приподнимаю бровь:
– Джон, ты уверен, что они просто не…
– Она не открыта. – Некберранец постукивает пальцем по горлышку.
– Ну… ладно. Кто первый?
Джон спешно кладет ладонь на затылок Глински. Я повторяю жест, и меня вновь обжигает – намного сильнее, чем при прикосновении к Бэни. я вспоминаю то, что видела в сознании Элм, и спешно выкидываю это из головы: нужно думать о другом. Джон ободряюще улыбается, и все вокруг снова чернеет.
