– Неплохо.
Гамильтон поворачивается и вдруг, вытянувшись в струнку, прикладывает ладонь к голове:
– Господин капитан!..
Глински с любопытством, вполне благодушно смотрит ему в лицо.
– Хватит этого.
Он шагает вперед и, поравнявшись с Гамильтоном, выхватывает из кобуры пистолет. Мишень продолжает движение метрах в десяти, но, как только пуля попадает в ее нарисованное сердце, со скрипом останавливается. «Единоличник» опускает руку.
– Вы тоже не промах.
– Давно не тренировался. – Он пожимает плечами. – Пожалуй, стоит переоснастить залы не только в центральном штабе, но и в гарнизонах… Если хорошо встряхнуть министра безопасности, выбью средства… – Протянув руку, он стирает со щеки Гамильтона масляное пятно. – Забота об оружии это, конечно, важно, но вид у вас, как у индейца. Читали Купера? А Чехова? Помните… Монтигомо Ястребиный Коготь? Где вы служите?
Гамильтон сам дотрагивается до своей щеки и сильно трет ее, будто тянет время. Затем, оглядев пальцы, с явным смущением отвечает:
– Я… не люблю книги. Временно исполняю обязанности главы Западного гарнизона. Выдвинут солдатами, почти единогласно. Не утвержден.
– Проволочка с их стороны. Ведь, если я верно помню, благодаря вам дело с Объединенной Делегацией Разумных Цивилизаций закончилось успешно? Вы помогли с материалами?
– Не столько благодаря мне…
В глазах Гамильтона по-прежнему нет враждебности или страха. Спокойно улыбаясь, он убирает пистолет, отбрасывает со лба волосы. Глински следит за каждым движением:
– Вы слишком скромны для лидера. Но, несомненно, заслуживаете этой должности больше многих. Смелые люди, как ни парадоксально, редки среди наших военных. Документ о вашем назначении на пост главы Западного гарнизона подпишут сразу после перевыборов.
Этот мирный тон, улыбка… Вану Глински нравится говорить с молодым, подающим надежды солдатом. Своим будущим заклятым врагом. «Единоличник» кивает, разворачивается и идет к двери, бросая напоследок:
– Интересно, кого посадят вместо Артура Гамильтона… он в опале.
Тот, кто однажды станет нашим боссом, молчит. Только когда Глински уже оказывается на пороге, он произносит:
– Кстати об ОДРЦ. Исход этого дела был далеко не благоприятным. Лучше было бы наладить контакт. Уверен, их корабль мог бы помочь желающим вернуться на Землю.
Он вынимает из кармана очки и начинает вертеть их в руках. Глински останавливается, смотрит на него и кривит рот в вежливой улыбке:
– О, эти огрехи юности… вам близки либеральные идеи «свободных»? Что ж, вы сможете поговорить об упущенной возможности с будущим лидером.
Глински уже берется за ручку двери, когда звучит ровный твердый ответ:
– Новый лидер партии Свободы – это я.
* * *
Кажется, что-то пошло не так. Мы вернулись туда, где все началось: в мой кошмар. Вокруг снова темнота, поблизости – могильный камень. Несмотря на то, что на этот раз у меня не получается прочесть выбитое на нем имя, я все равно никак не могу избавиться от ощущения: все мертвы и никого не осталось. В темноте уже нет Элмайры, шефа, старого приюта «Алая звезда» и тех, кто жил там. И – это особенно жутко – нет даже мертвых ангелов, которые похоронили меня заживо.
– Ты что-нибудь понимаешь?
Джон не отвечает. Он смотрит не на меня, а вниз, под наши ноги. Трава смята, местами вырвана с корнем, а кое-где будто бы… недавно горела? В бок тянется дорожка из бутылочного стекла, погасших головешек и лохмотьев. Валяется пара ножей и кастетов. Стреляные гильзы. И… все вокруг залито кровью.
– Нет…
Наши взгляды встречаются не более чем на секунду, потом Джон указывает налево.
– Ты уверен? Он вряд ли верит в Бога.
Там, у холма, белеет невысокая церковь, которую я хорошо помню. Она довольно невыразительная: строили как под копирку, вместе с шестью другими в Городе. Все они – без куполов и излишних украшений – похожи на увенчанные крестами горки детских кубиков. Сейчас эта мысль особенно пугает.
– Эшри?
– Идем.
Я стараюсь не рассматривать то, что валяется вокруг. И у меня получается, пока на пути не начинают попадаться мертвецы.
Они лежат либо вдоль дорожек, либо дальше – между могил и памятников. Мужчины и женщины, молодые и старые. В траве я различаю пару зеленых курток и красных шарфиков девушек из благотворительной организации «Жизнь», в противоположной стороне – группку полицейских. Отворачиваюсь, заметив мэра: у него свернута шея и почему-то не хватает правой руки. Я цепляюсь за Джона и зажмуриваюсь.
– Я… обязательно должна смотреть?
– Ты ничего не должна, Эшри.
Его рука сжимает мою, и, открыв глаза, я вижу его слабую улыбку. Мертвецы перестают казаться мне настолько пугающими. В конце концов, они не настоящие. Мы спим… разве не так?
Тела лежат на двух ступенях крыльца, на паперти их уже нет. Витражное окно светится, будто внутри оставили несколько свечей. Цветные фрагменты притягивают взгляд: изображение сердца, розы, бледного лика Христа и голубых небесных далей на самом верху. Привет, Бог… Ты поможешь нам сегодня или сделаешь еще больнее?
Джон толкает массивную дверь: она немного приоткрыта и поддается легко. Мы входим, и я невольно зажмуриваюсь от теплого оранжевого сияния: тут действительно горят свечи. Пожалуй, их даже слишком много, несмотря на то, что некоторые погасли или сломались. Пахнет до головокружения сладко. Хм, знакомый запах. Но вряд ли он сегодня принесет нам покой.
Скамьи перевернуты, на полу валяются развороченные подушки с торчащими клочьями пуха. Обивка алая, но кровь различима даже на ней. Откуда тут так много мертвых? Всюду лежат или сидят в неестественных позах солдаты, партийцы, мужчины и женщины в зеленом. Есть люди в безликой гражданской одежде. Дети. Старики. Между скамей лежит молодой человек с повязкой «свободного» на рукаве и еще один, с перерезанной глоткой, рядом. Левее – седой жилистый «единоличник» со вспоротым животом.
В начале прохода между скамьями – мое тело. В центре лба аккуратная дырка, глаза закатились, волосы разметались по полу и похожи на щетку от швабры. Здесь же Элмайра: у нее из груди торчит штык от винтовки. Пальцы явно пытались выдернуть его, но застыли, сведенные смертельной судорогой. Лицо закрыто волосами, голова опущена. Она похожа на себя там, в лаборатории, не хватает лишь жуков. А еще мы напоминаем… кукол? Марионеток? Я уже различаю в отдалении фигуру Хана и не сомневаюсь, что найду Джона, если присмотрюсь. Но я не хочу присматриваться. На сегодня мне достаточно.
…Двое сидят на каменном полу перед возвышением, с которого обычно читается проповедь, недалеко от развалившегося алтаря. Священник и сейчас там, лежит головой на раскрытом Евангелии. Его череп размозжен, со страниц на пол капает кровь, смешанная с бледно-серыми кусками мозга.
