– Говорите!
– Все миры, как и все комнаты, соединены коридорами. Коридоры заполняет тьма. Мы не должны знать больше. Неужели… – генерал грустно, недоверчиво улыбается, – ты по-прежнему не боишься? Ты всегда так любил мир живых…
Но мой бедный друг опускает глаза.
– Даже мертвым ты не защищен от боли. Я не хочу больше быть.
Я вздрагиваю, Бэни тоже. Вздрагивает и незнакомец по имени Гром. Быстрым рывком он ставит Вуги на ноги, встряхивает его за шиворот и с нажимом говорит:
– Довольно, одумайся! Ты ли это?
Вуги молчит. Качая головой, Гром прибавляет уже мягче:
– Бедовая голова… Думаешь, когда мой взвод перешел на сторону неприятеля и расстрелял меня, я сдался? А ты сдашься… из-за женщины?
– Каждый сдается по своим причинам. Вот только… я не сдаюсь.
Военный кивает и поднимает руку. Сквозь призрачную плоть проходит несколько струек дождя. Он смотрит, сосредотачивается… и капли начинают стучать о ладонь. Кажется, ему нравится это ощущение. По крайней мере, так ему явно лучше думается.
– Тебе не дадут остаться здесь. Когда они проголосуют, а я догадываюсь, как именно… они спросят, куда ты хочешь уйти. Не смей говорить то, что только что сказал мне. Ты…
Вуги колеблется. Покусывая губы, он наконец кивает:
– Хорошо. Скажу другое.
Они смотрят друг на друга. Глаза моего друга неопределенно-серые, мужчины напротив – пронзительно-синие, почти как у Джона. И, возможно, взгляд этих глаз так же проникает в самое сердце, даже если сердца нет.
– Брось… Ты ничего не будешь помнить! И ее тоже!
– Так даже лучше, генерал. Мне не за кого будет беспокоиться.
– Но ты будешь один!
– Я всегда был один. Это же все равно что быть мертвы. – Вуги улыбается. Так, как всегда улыбался нам.
* * *
Едва почувствовав, что пространство начинает темнеть и дрожать, я крепко хватаю Бэни за загривок. А через секунду мы оказываемся… Хм, пожалуй, я не удивлена.
Пахнет вереском. Могилы и памятники выбелены светом четырех лун. Отдаленная церковь похожа не на кубики, а на бисквитный торт в сметанной глазури, и, пожалуй, кладбище выглядит вполне безобидно. И все же Бэни, едва приземлившись, начинает тревожно вертеть головой, принюхиваться и рыть передней лапой землю:
– Эшри, что случилось, куда мы…
– Вуги!
Я тихо зову, стараясь понять, где находится призрак. Мы связаны с его памятью, значит, он не может быть далеко. Я повторяю зов еще раз и наконец слышу шелестящий, тихий голос:
– Эшри… Бэн…
Оборотень, издав приглушенный лай, бросается вперед. Через несколько секунд он уже радостно облизывает лицо Вуги, виляя хвостом:
– Черт, приятель, тьфу! Дурацкая привычка, прости. – Он отскакивает в сторону. – Где…
Вуги не слушает его и беспокойно озирается. Вдруг он заглядывает прямо мне в глаза, и я невольно отступаю. Это… мертвый взгляд. Взгляд того, кто в моем собственном кошмаре сунул руку мне в грудную клетку.
– Вуги… ты в порядке?
Он не отвечает. Опять оглядывается по сторонам.
– Вы не видели Мари? Она где-то здесь.
– Нет, Вуги… – осмелев, я подхожу к нему ближе. – Ее здесь нет.
Кажется, призрак просто не слышит нас с Бэни. Странно даже то, что он вообще нас узнал. Сосредоточившись, я хватаю его за плечи и обнимаю, начинаю ерошить волосы, пытаясь не обращать внимание на то, какой он ледяной. Он мой друг. Я люблю его. Люблю и… совсем, ни капли, не боюсь.
– Хорошо, что ты нашелся! Ты даже не представляешь, что случилось, мы в беде, я…
На этот раз он слышит меня, но отвечает совершенно равнодушно:
– Прости, Орленок. Позже.
Он проходит сквозь меня, пронзив болью каждую мою кость, и движется вперед. А точнее, плывет. И это жутко, ведь обычно он, подражая живым, предпочитает ходить. Сейчас же вместо ног виден лишь сгусток дыма. Я бегу вслед, но Бэни обгоняет нас обоих:
– Погоди, ребятам нужна помощь, мы…
– Мари здесь.
– Да ты не слышишь, что ли?
Призрак опять смотрит на мое лицо, потом на перепуганную волчью морду. И вдруг зло улыбается:
– Думаете, раз я мертв, у меня нет дел, кроме ваших, мешки с костями?
Это задевает Бэни, и он рычит, а у меня невольно вырывается детское и глупое:
– Вуги, ты… придурок!
Раньше он никогда так не говорил. Ни об одном человеке в Отделе или в Городе. Вуги тяжело смотрит на меня исподлобья. Медленно поднимает руку, и вся она окутывается ярко-зеленым пламенем.
– Отстань, Эш. Сгинь.
Я снова пытаюсь приблизиться, но он становится совсем прозрачным – моя ладонь проходит сквозь плечо. Зато ответный, вроде бы несильный удар – той самой светящейся руки – заставляет меня ахнуть от резкой вспышки боли. Меня точно обожгли жидким азотом.
– Подожди!
Я никогда не задумывалась, насколько силен мой безобидный и умный друг. Более того, сам факт, что подобный призрак вполне может сделать из меня котлету, как-то не приходил мне в голову. Теперь мне остается только потирать поврежденное плечо, глядя, как Бешеный Барон, развернувшись, летит в сторону дальних могил.
– Эш…
– За ним, Бэни!
Но мы почти сразу отстаем. Только сейчас я понимаю, что значит «нечеловеческая скорость»: какой бы выносливой я ни была, догнать его абсолютно невозможно. Кладбище будто забирает силы, хотя, возможно, так и есть. Я останавливаюсь и опять тру плечо. Бэни, вывалив язык, слабо мотает хвостом из стороны в сторону:
– Может… подождем, пока он успокоится и найдет свою девушку?
Я прислушиваюсь. Ищу зеленое свечение впереди и не нахожу. В боку колет: нужно сдаться.
– Не найдет. На то это и кошмар. Но… давай попробуем.
Бэни плюхается на траву, я сажусь рядом. Мне неспокойно от мысли, что мы ждем непонятно чего, я переживаю, что не могу спросить у Джона, нормально ли это, да и вообще… все паршиво. Более чем паршиво.
– Вуги очень любил ее, Эшри, хотя сейчас он помнит ее довольно смутно. Никаких встреч. Живет как во сне. Так он говорил мне. – Я слышу голос оборотня. – А вам?
Я поворачиваю голову. Бэни смотрит перед собой, его волчьи глаза тоскливо опущены. Он все понимает. Может, намного больше, чем я. Внутри меня бушует ураган чувств: горечь обиды, детская ревность, зависть, нелепая в этой ситуации…
– Нам он ничего не рассказывал, а ведь мы его самые близкие. Хотя, видимо, не самые.
– Он был счастлив, что вы есть, но понимал, что у вас хватает и своих забот. Не заморачивайся по этому поводу, Эш.
