Теперь комнату заливал розовый предзакатный свет. Оливия присела на стул и еще раз оглядела комнату. Что же это значит?! В ней медленно закипал гнев. Он начался где-то в животе и поднимался выше, сжимая горло.
— Я знаю, что это значит, — произнесла она вслух сквозь зубы, — я знаю!
Это значит, что услышанное сегодня утром — чистая правда! У него действительно есть мастерская, и я понадобилась ему для того, чтобы кого-то заменить. Судя по виду всего этого, ему нужна искусная мастерица, и как можно быстрее. Если я не ошибаюсь, все это предназначено для одного заказчика и, должно быть, приурочено к какому-то определенному сроку. А теперь он, очевидно, рассчитывает, что раз я его жена, то значит должна буду здесь работать. Мне придется продолжить с того места, где моя предшественница оставила работу. Семейное дело! Вот что он сказал тогда в огороде. Все останется в семье. Вот что он имел в виду! Очень хитро! Ну что ж, посмотрим! Дрожа от ярости, она выбежала из мастерской.
Освещенная последними лучами солнца, Оливия стояла в одной сорочке посреди вороха разбросанной одежды, роясь в сундуке в поисках своего старого кремового пальто. Ей от них ничего не нужно! Они могут забирать все обратно! В ее горле стоял комок, слезы застилали глаза. Пусть ей придется идти всю дорогу пешком, но она уж как-нибудь доберется. Будь он проклят! «Ее искусство» ему понадобилось…
Венок валялся на полу, волосы были растрепаны, от гнева и унижения ее трясло, в ушах стучало. Потому она и не услышала, как Лоуренс отворил дверь, вошел в комнату и застыл в недоумении, пытаясь понять, что происходит.
— Оливия, да что случилось?
— Случилось? Ты имеешь наглость спрашивать меня, что случилось? И это когда ты скрывал от меня, что я тебе нужна только для того, чтобы заменить двух твоих работниц? Ты… купил меня! Вот что случилось!
— Ну-ка, будь так любезна, объясни мне, о чем ты толкуешь? Заменить работниц? Каких работниц?
— В мастерской! — выкрикнула она, показывая рукой в сторону эркерного окна и сада, простиравшегося за ним. — Там. Попробуй только отрицать, что все это придумано специально, чтобы заставить меня работать на тебя. Ты использовал Гринхиллское поместье как уловку, чтобы затащить меня сюда!
Лоуренс двинулся к ней, на лице его было изумленное выражение, но в то же время его забавлял этот детский гнев.
— А, так ты нашла мастерскую. Жаль, а я хотел завтра показать ее тебе в качестве сюрприза… — Прежде чем он успел сделать следующий шаг, в него полетело платье, выхваченное ею из сундука. Он поймал его одной рукой и отбросил в сторону. — Оливия, будь любезна, уймись на минуту и послушай, я тебе все сейчас объясню…
— Объяснишь? — Она попятилась от него, глаза ее сверкали от гнева и слез, голос был сдавленным и хриплым. — Сюрприз… Ты лживая жаба! Не желаю тебя слушать… Я видела все своими глазами!
В него полетела рубашка, но он успел уклониться. Он стоял теперь неподвижно и смотрел на нее, его глаза сузились в одну черную линию, губы были упрямо сжаты.
— Ох уж мне это твое «открытие»! Ты уверена, что именно оно — причина твоей вспышки? Сдается мне, что твой гнев порожден страхом.
Она схватила подушку с кровати и двумя руками швырнула, целясь ему в голову, но он поймал и ее.
— Я ухожу! Я здесь не останусь. Вы тут все заодно! А ты думал, что я такая дура, и не узнаю, почему ты на самом деле… — Волосы упали ей на лицо, грудь вздымалась от рыданий. — Меня не купишь! И не продашь. Я свободна!
Вместо ответа Лоуренс повернулся к двери, спокойно запер ее и положил ключ на высокий шкаф. Затем, не произнося ни единого слова, он начал снимать с себя одежду, не сводя при этом глаз с Оливии. Она смотрела на него с выражением изумления, переходящего в ужас. В конце концов, на нем остались только короткие исподние штаны из белого полотна.
— Что ты делаешь?.. — прошептала она, отчаянно покраснев и замирая от страха.
— Думаю, что пришла пора подрезать тебе крылышки, моя прекрасная птичка.
Она съежилась на кровати, вцепилась в полог. Ее ноги вдруг совершенно отказались ей служить. Стоя спиной к окну, он смотрел на нее взглядом охотника, расслабленный и абсолютно неподвижный. Он был такой огромный! Черные волосы покрывали всю его грудь, сходясь в узкую дорожку на животе. Его ноги были длинными и мускулистыми, она увидела, как рельефные мускулы переливались под кожей на его бедрах, когда он медленно подходил к постели.
Я должна вскочить и убежать, мелькнуло в голове. Слепой страх заполнил ее грудь и заставил рвануться с постели, но он мгновенно перехватил ее и прижал к своему почти обнаженному телу. Колотя руками куда попало, отчаянно вертя головой, она пыталась вырваться. Рядом с ее ртом оказалось его предплечье, и она изо всех сил вцепилась в него зубами. Его руку пронзила резкая боль, и он на мгновение ослабил свои объятия. Воспользовавшись этим, она оттолкнула его и вырвалась.
— Нет, — всхлипнула она, — уходи отсюда! Убирайся! Я ничего не хочу знать!
Он мягко засмеялся и блеснул глазами. Прижав локти к бокам, он был готов мгновенно отреагировать на ее следующее движение.
— Тише, маленькая птичка, тебе все равно придется когда-нибудь все узнать. Так почему не сейчас? Твой гнев — это ведь просто паника, правда?
Оливия застыла на месте, в самом деле, похожая на птичку под гипнотизирующим взглядом удава, а он вновь двинулся к ней. Взвыв от слепой ярости, она буквально бросилась на него. В это мгновение ей почему-то показалось, что следует сделать именно так. Он рассмеялся глубоким, выразительным смехом, приняв грудью удар ее легкого, мягкого тела. Она заколотила кулаками по его груди, и он прижал ее руки, заглядывая ей в глаза и пытаясь угадать, что она будет делать теперь. Она поняла, что он играет с ней, что ей самой придется преодолеть свой страх и что рано или поздно ее силы иссякнут.
Сорочка, прикрывавшая ее наготу, сползла с одного плеча, и ее подол попал ей под ноги. Когда она повернулась, чтобы его высвободить, он молниеносно выбросил руки и разорвал сорочку сверху донизу. Вскрикнув, она отступила назад, споткнулась о подушку, валявшуюся на полу, и упала. Он мгновенно сорвал с нее остатки сорочки и пригвоздил ее к полу своим телом так, что ей осталось только беспомощно извиваться под ним. Она хотела закричать, но у нее пропал голос. Погрузившаяся в полумрак комната завертелась над ней, и она почувствовала, как он развел ее руки и прижал к полу за ее головой.
— Нет, нет, пожалуйста, — всхлипнула она, но он только неподвижно возвышался над ней, сидя на ее бедрах так, чтобы не сделать ей больно. Его взгляд медленно двигался по ее телу, не упуская ни малейшей черточки нежных округлостей и порозовевшей от усилий кожи. Она сжала зубы, дрожа под его взглядом и тяжело дыша. Наконец Лоуренс удовлетворенно кивнул и улыбнулся так, словно она доставила ему огромное удовольствие, а затем свел ее руки за спиной и поднял ее с пола.
— Пойдем, моя красавица. Здесь не самое уютное место.
