Книга Некоторые вопросы теории катастроф, страница 166. Автор книги Мариша Пессл

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Некоторые вопросы теории катастроф»

Cтраница 166

– Не знаю…

– О, придумал! Запиши все это к себе в дневник, чтобы твои внуки прочли, когда будут после твоей смерти разбирать оставшийся от тебя старомодный кофр! Они будут сидеть вокруг обеденного стола и причитать: «Неужели бабушка такое совершила, а ведь ей было всего шестнадцать». Потом дневник продадут на аукционе «Кристи» никак не меньше чем за полмиллиона долларов. История об ужасах в ничем не примечательном городке будет передаваться из уст в уста и постепенно перейдет в область магического реализма. Станут рассказывать, что Синь Ван Меер родилась с поросячьим хвостиком, а безумную мисс Шнайдер толкнула на путь фанатика многовековая безответная любовь – «Любовь во время холеры». Твои друзья, Грины и Мильтоны, станут бунтовщиками, которые организовали тридцать два вооруженных восстания и все до единого проиграли. И не забудем папочку! Седой и умудренный, всегда остающийся в тени, «Генерал в своем лабиринте» [486], совершающий долгое путешествие по реке от Боготы к морю…

– Я думаю, надо пойти в полицию.

– Да ты шутишь! – хмыкнул папа.

– Я серьезно. Мы должны немедленно идти в полицию.

– С какой стати?

– Должны, и все.

– Радость моя, ты оторвалась от реальности.

– Нет.

Папа покачал головой:

– Подумай серьезно! Допустим, ты права. От тебя потребуют доказательств. Нужны показания бывших членов организации, манифесты, данные о вербовке – все это достать довольно трудно, особенно если у них теперь действительно такая тактика – не оставлять следов. Не забывай еще один важный момент: когда выступаешь с подобными заявлениями, возникает определенный риск. Строить теории – весьма увлекательно, однако, если твоя теория верна, это уже не телепередача «Колесо Фортуны». Я тебе не позволю подставляться под удар – если, конечно, твои выводы справедливы, а этого мы, по всей вероятности, никогда не узнаем. Идти в полицию – прекрасный поступок для отважных простачков, но в чем смысл? Ради чего? Чтобы шерифу было о чем рассказать коллегам за кофе с пончиками?

– Нет, – сказала я. – Ради человеческой жизни.

– Как трогательно! И чью это жизнь ты вознамерилась спасать?

– Нельзя убивать других просто потому, что тебе не нравится, как они живут. Мы люди, а не звери. Даже если… Даже если это безнадежно, все равно мы должны стремиться… – Я запнулась, потому что сама не знала точно, к чему мы должны стремиться. – К справедливости, – дрогнувшим голосом закончила я.

Папа только засмеялся:

– «Справедливость – это шлюха, не позволяющая себя облапошить и собирающая постыдную дань даже с бедняков». Карл Краус [487], австрийский эссеист.

– «Все самое хорошее в этом мире можно выразить одним словом, – отпарировала я. – Свобода, справедливость, честь, долг, милосердие. И надежда». Черчилль. «Ты хочешь правосудья? Будь уверен – его получишь больше, чем желаешь». Шекспир, «Венецианский купец» [488]. «Нетверд справдливости праведный меч, / Немногим счастливцам награда дается, / Но кто выступать за него не берется, / Тому только хаос один остается».

Папа раскрыл было рот – и запнулся, нахмурившись.

– Маккей? [489]

– Гарет Ван Меер. «Как предали революцию», «Гражданский журнал иностранных дел», том шестой, номер девятнадцатый.

Папа улыбнулся, запрокинул голову и громко сказал:

– Ха!

Я и забыла это его «Ха». Обычно папа его приберегал для факультетских совещаний с деканом во главе: если кто-нибудь из коллег произносил что-нибудь смешное или волнующее и папа огорчался, что не ему это пришло в голову, он очень громко говорил «Ха!», отчасти давая волю раздражению, а отчасти – чтобы вновь привлечь к себе общее внимание. (Когда я была слегка простужена и не ходила в школу, папа обычно брал меня с собой на такие совещания. Я сидела тихо в уголке, давя рвущиеся наружу чихи, и слушала, как бледнолицые лысеющие научные работники беседуют веско и значительно, словно рыцари Круглого стола.) Только сейчас, в отличие от тех совещаний, у папы на глазах дрожали большие неприкрытые слезы, грозя стыдливо соскользнуть вниз, как скромные девушки в купальниках, отбросив полотенце, медленно и застенчиво спускаются к воде.

Папа встал, коротко сжал мне плечо и двинулся к двери.

– Да будет так, о искательница справедливости!

Я еще посидела немного напротив пустого кресла, среди разбросанных книг. Книги величаво молчали. Их не уничтожишь простым броском в какого-то там человека. Одна только «Суть дела» отрыгнула кучку листочков, а другие лежали невредимые, злорадно распахнув страницы. Исполненные глубокой мудрости черненькие буковки выстроились идеально ровными рядами, будто примерные школьники, которых не собьют с пути всякие хулиганы. «Здравый смысл», ближе всех ко мне, распушился, как павлиний хвост.

– Хватит дуться, иди сюда! – позвал из кухни папа. – Если ты собираешься воевать с пузатыми дряблыми радикалами, надо как следует подкрепиться! Сомневаюсь, что они поддерживают хорошую физическую форму; авось, как-нибудь ты от них удерешь.

Глава 34. «Потерянный рай», Джон Мильтон

Впервые со смерти Ханны я крепко спала всю ночь. Папа это называл «сон деревьев» – не путать с «зимней спячкой» и «сном уставшего как собака». Сон деревьев – самый глубокий и освежающий. Просто темнота, без сновидений. Заснул – и сразу проснулся, будто переместился вперед во времени.

Я не пошевелилась, когда прозвонил будильник, а проснулась не от бодрого папиного крика, объявляющего словарную статью для изучения на предстоящий день: «Проснись, моя радость! Слово на сегодня – „пневмококк!“»

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация