По лицу отставника крупными горошинами стекал пот, словно он не скорчился на кровати, а шел к финишу лыжного марафона. Добегался, товарищ подполковник. Я приложил ладонь к его груди, и сердце отозвалось частыми толчками.
— В больницу нужно, — мягко ставлю единственно верный диагноз, на который постоянно способен.
И в таком положении отставник держался, как подобает вояке с солидным стажем. Филипп Евсеевич одарил меня красноречивым взглядом, будто его фамилия Македонский, а отца Аленушки зовут Сашей. Он прикусил губу и гордо покачал головой.
Несмотря на героические мемуары о госпиталях, Чекушин отчего-то не сильно стремился перелечь из постели «Метелицы» на больничную койку. Может, он решил: сердце, как и подагру, стоит лечить лыжетерапией?
Как ни старался ветеран, но в больницу он все-таки попал. Я подсуетился еще сильнее, чем если бы он был моим тестем. Больше того, нанял угревшегося в вестибюле топтуна в качестве водителя, посулив ему целых пять долларов. Скромный труженик конторы Саенко после расценки на труд весьма условными единицами погнал заводить стоящий у чекушинской «Волги» «Москвичок» темпами, доказывающими: забота о человеке — для него не пустой звук. Даже если этот человек вовсе не я. Тем более, топтун, по всему видать, радовался редкой возможности совмещения приятного с полезным: не упускать меня из виду и одновременно заработать. В сложившейся ситуации он должен быть счастливее Золушки в объятиях принца.
Стоило добраться до больницы, как ее страждущих, в том числе и врачей, любезно одарили подачей электроэнергии. Я погнал топтуна за санитарами и носилками, а сам направился к дежурному врачу этой на удивление ухоженной крохотной больнички с ее персоналом, явно не избалованным повышенным денежным вниманием со стороны родственников недужных.
Здесь, на периферии, еще витают остатки духа, заложенного земскими врачами. И сегодня, понятное дело, для врачей главное — поставить пациента на ноги, ну а если за это еще и благодарят, так вряд ли кто-то из гиппократов становится в донельзя гордую позу героического подпольщика перед расстрелом. Берут, конечно, жить-то им нужно, несмотря на регулярную выплату зарплаты за март прошлого года. С дёньгами в Косятине, как и везде, напряженка, вот и принимают лекари благодарность курами, салом и прочими продуктами подсобных хозяйств, детей-то кормить нужно. Они, несмотря на нежный возраст, наверное, уже сделали главный жизненный вывод: маленький рубль лучше большого спасибо.
Ничего, детки, потерпите. Сегодня добрый южноморский дядя накормит исключительно ваших родителей. У него есть волшебная торба под названием бумажник.
Когда неделю назад содержимое этого бумажника увидел мент, принимающий мои вещи под ответственное хранение, на него напало косоглазие. Я отправился в камеру, а он наверняка решил: косятинские сыскари заловили главного мафиози страны или самого товарища Гарун-аль-Рашидова.
Дежурный врач считал меня и тем и другим. Медперсонал больницы окончательно понял: на их улицу пришел праздник, украшенный конфетти зеленого цвета. И вправду, разве может быть более высокая награда для докторов, чем возможность выцарапать больного из объятий смерти?
Я в этом убедился. Две нянечки и сиделка чуть ли не подрались за право первой ночи в отдельной палате, любезно предоставленной ветерану. Вот до чего здорово проявляется забота о пенсионерах, несмотря на явную клевету независимых средств массовой информации, на чьем бы содержании они ни находились. Тем более, сразу нашлись все необходимые лекарства, никаких традиционных медицинских указаний, вроде «пойдите и купите капельницу». Все для блага человека! Я чуть ли не прослезился от умиления, увидев, как этот некогда истрепанный лозунг наконец-то воплотился в жизнь.
Зато когда увидел старого приятеля подполковника, слезы на глаза не навернулись. Вот ты какой, Клим Николаевич, воспитатель нашего будущего по части измерительных приборов. Я, конечно, человек слегка тщеславный, но не до такой степени, чтобы представлять себя на месте высокопоставленных особей, попадавших в твои руки. Такими нежными ручонками и сейчас можно гнуть подковы, на что они были способны лет двадцать назад — представить несложно.
На нехилых плечах Решетняка едва умещался накрахмаленный до синевы халат. Сразу вспомнилась крылатая фраза об убийцах в белых халатах. Так в свое время стали величать врачей, которые не понимали, как можно брать деньги за свой труд. О том, что они кого-то на самом деле убивали, говорить просто смешно.
Зато вот он передо мной, отмеченный орденами-медалями, самый настоящий ветеран труда мокрых дел, и никто его убийцей не именует. Эсэсовцы, они тоже оправдывались: мы выполняли свой долг, но на такие слова почему-то никто не обращал внимания, расстрел или петля — как кому повезет. Решетняк тоже выполнял свой долг. Я бы сказал, с честью. Но на его кристально чистую служебную репутацию не упадет и гипотетическая тень от виселицы. На том стоим, ничего удивительного, все уже было в этом мире, как говаривал любимый философ эсэсовцев, только имена и даты другие.
Аленушка доверчиво прижалась к плечу сослуживца дедушки, которому идет белый халат. Их, кроме врачей, мясники носят. Решетняк, полоснув по мне все еще острыми, хотя и слегка выцветшими глазами, глухо сказал:
— Спасибо вам.
— Ну что вы, — пожимаю плечами.
— Не скажите, — отозвался Решетняк на подобное скромное признание заслуг перед отечественной медициной. — В настоящее время такое встречается нечасто. Это когда-то... Меня зовут Клим Николаевич.
Я пожал его длань и убедился: тоскующий об ушедших временах директор стальной рукой многое бы еще мог сделать на благо родины, если бы они вернулись. Ничего, когда предположение Рябова подтвердится, так он и сегодня находится при деле. Старом деле. Их кадры по-прежнему решают если не все, то очень многое. Вот отчего у пресловутого народа такая счастливая жизнь, а мне сейчас больше всего хочется вымыть руки.
Вместо того, чтобы решать проблемы личной гигиены, бодро высказываю предположение:
— Дай Бог, у Филиппа Евсеевича все будет хорошо.
— Дай Бог, — активно поддержал меня Решетняк, а Аленушка беззвучно заплакала.
Нет и тени сомнения, что пошатнувшееся здоровье ветерана пойдет на поправку. Он окружен такой заботой и вниманием, какие не снились бы первому секретарю райкома Косятина перед выпиской на тот свет. Зато впору тревожиться о хорошем самочувствии местных врачей. Еще бы, пройдет пару дней, Филя оклемается и при таком-то бережном отношении к своей персоне начнет лежа в койке разводить мемуары с удвоенной энергией. Какая нервная система в состоянии выдержать монотонные рассказы Чекушина — ума не приложу, а значит, пока весьма довольным появлением в стенах больницы хорошего клиента нянечкам-сиделкам предстоят серьезные испытания. Они же, бедненькие, станут утки к своим ушам прикладывать или, того глядишь, не выдержат и запузырят Чекушину клизму в рот, пусть даже главврач этой процедуры не прописывал.
Топтун, не расставшись со стремлением заработать на обратном рейсе, терпеливо ждал меня на заснеженном крыльце.
