– Ну, – протянул он, – не думаю, что тут возможны варианты. Этот парень, что приходил к нему, – с американским акцентом? – Он вопросительно поднял бровь.
– Спинелли, – вставил епископ.
– Бога ради, – сказал доктор Фелл, обернувшись, – помолчите. Так уж вышло, что я тут главный.
Морли Стэндиш вздрогнул. На его лице промелькнуло озадаченное, даже шокированное выражение. Но все же он с горечью ответил:
– Вам известно его имя, да? Что ж, выходит, епископ Донован был прав. Если бы мы прислушались к нему, когда он впервые сказал нам о том человеке, этого не произошло бы. При всех достоинствах моего отца… – Он поколебался. – Не важно. Мы могли бы это предотвратить.
– Скажите, – спросил доктор Фелл, – что за следы вы нашли сегодня? Полагаю, Спинелли все еще не поймали?
– Насколько мне известно, нет. Но я не видел Мерча с полудня.
– Хммм… Мистер Стэндиш, если Спинелли убил вашего будущего тестя, зачем он, по-вашему, это сделал? Что связывает безобидного ученого вроде Деппинга и американского шантажиста, на которого заведено дело?
Прежде чем ответить, Стэндиш подкурил трубку и отбросил спичку. Его лицо оставалось бесстрастным.
– Мистер… или, простите… доктор Фелл, почему вы меня об этом спрашиваете? Я знаю не больше, чем… ну, скажем, мой отец. Почему я?
– К примеру, вы с мисс Деппинг говорили о нем?
– А, – ответил Стэндиш, поглядев на доктора. – Это, знаете ли, весьма личный вопрос. Но на него легко ответить. Бетти – мисс Деппинг – едва знала своего отца. А мать она не помнит. С семи или восьми лет она росла в монастыре в Триесте. Затем воспитывалась в одной из строгих французских школ. Когда ей было восемнадцать – ну, к этому времени она взбунтовалась и сбежала… – Сначала Морли Стэндиш казался смущенным, но затем его лицо просияло. – Сбежала, Богом клянусь. Неплохо, а? – Он пригладил гитлеровские усики и хлопнул себя по колену. – Тогда старый ко… то есть мистер Деппинг позволил ей жить с нанятой компаньонкой в Париже. Все это время она очень редко его видела, но писала на какой-то его лондонский адрес. Примерно пять лет назад, когда ей было двадцать, он внезапно объявился и сказал, что уходит на пенсию. Самое забавное, что, хотя он всегда переживал за нее и боялся, чтобы она не вляпалась в скверную историю, он никогда не предлагал ей жить с ним… – Стэндиш осекся. – Слушайте, вы ведь не станете потом об этом распространяться, правда? То есть признаю́, об этом мне, конечно, известно больше отца, но…
– Мне это кое-что напоминает, доктор, – сказал епископ, опустив уголки губ. – Аналогичное дело в Риге в 1876 году, в Константинополе в 1895 и третье в… ммм… в Сент-Луисе в 1909 году.
– А вы много путешествовали, – одобрительно хмыкнул доктор Фелл, а затем внимательно посмотрел на Стэндиша. – А чем занимался Деппинг?
– О, у него были дела в Сити, полагаю.
– Кхм. Любопытно, – буркнул доктор Фелл. – Всякий раз, когда человек пытается создать впечатление эдакой безликой респектабельности, он говорит о делах в Сити. А почему Деппинга тут не любят?
Стэндиш замялся, теперь очень похожий на своего отца.
– Не любят? – переспросил он. – В каком смысле?
Возникла пауза. Доктор Фелл лишь неодобрительно покачал головой и продолжил благожелательно смотреть на Стэндиша, склонив набок свою массивную голову.
– Кхм… – Морли Стэндиш прокашлялся. – В смысле, почему вы решили, что его не любят?
Он произнес это со слабым вызовом в голосе. Доктор кивнул.
– Как минимум один человек описал его как «занозу в заднице», и даже ваш родитель не стал с этим спорить. Кроме того, вы и сами назвали его старым ко… Мм?
– Что я хочу сказать, – поспешно перебил его Морли, – что я хочу сказать… Конечно, о покойных говорить надо или хорошо, или ничего, но вам все равно нужно изучить объективные факты, поэтому… Единственная причина, по которой Деппинг казался смешным или неприятным, это то, что он обращал внимание на девушек в возрасте моей сестры, при том, что ему было уже больше шестидесяти. Возможно, его представления о галантности и были нелепыми, – сказал Морли, – но это потому, что он всегда казался надменным и утонченным и подобное поведение с ним не ассоциировалось. Оно выглядело… ну… непристойным.
Выдав все это таким тоном, будто он рассказывал заученный урок, Стэндиш прикусил мундштук трубки и с вызовом посмотрел на Фелла.
– Седина в бороду, бес в ребро, значит? – добродушно заметил доктор. – Надеюсь, никаких настоящих проблем он не причинял?
Лицо Стэндиша смягчилось.
– Благодарю, – с облегчением произнес он. – Я боялся, что вы воспримете это… ну, серьезно, знаете. Проблем? Господи, нет. Но это многих раздражало… Особенно Хэнка Моргана. Забавно, потому что в округе мало людей более свободных нравов, чем Хэнк. Но я думаю, что его на самом деле раздражала педантичная манера изъясняться, свойственная мистеру Деппингу. Этим утром, когда мы узнали новости, Хэнк, Маделин и мы с моей сестрой Патрицией играли теннис. Корты не очень далеко отсюда, и мы увидели, как Сторер взбежал по холму, вцепился в ограду и прокричал что-то о том, что Деппинга нашли мертвым в кабинете. Хэнк лишь сказал: «Вот повезло-то» – и даже игру не прекратил.
Доктор Фелл надолго затих. Солнце спряталось за деревьями, и уродливая мишура декора на фасаде дома заблестела в лучах заката.
– Мы к этому еще вернемся, – сказал наконец Фелл, раздраженно отмахнувшись. – Хмм, да. Думаю, лучше нам пойти посмотреть на тело… Но сначала скажите, что это была за ремарка с вашей стороны, когда мы подошли? Что-то насчет того, что это ваши туфли? Вы рассматривали… – Он указал тростью на край кирпичной дорожки у ступеней.
Все это время, сознательно или неосознанно, Морли Стэндиш болтал ногой над глинистой почвой у крыльца. Сейчас он ее подвинул. Стэндиш встал и нахмурился.
– След, – сказал он. – Похоже, след моих собственных ботинок.
Епископ, который все это время пытался украдкой рассмотреть след, который заслоняла нога Морли, подошел к нему и наклонился над землей. След располагался у самого края мощеной дорожки, направленный к крыльцу, будто кто-то случайно оступился левой ногой. Это был четкий, но довольно неглубокий след в притоптанной траве – и оставил его большой ботинок с квадратным носком и едва различимой отметиной в виде восьмиконечной звезды на каблуке. В отпечатке виднелось нечто белесое.
– Видите ли, – объяснил с некоторой неловкостью Стэндиш, – вчера ночью шел чертовски сильный дождь, и он смыл бы этот след. Однако ступени защитили его от воды. Не смотрите на меня, этот след не мой. Но взгляните-ка.
Он повернулся и осторожно опустил ногу поверх отпечатка.
– Должен попросить вас, Морли, – сказал епископ, – не повредите отпечаток. Отойдите. Я немало времени посвятил изучению отпечатков ботинок, джентльмены. Хью! Подойди сюда, мне понадобится твоя помощь. Нам повезло. Глина, доктор, лучший материал для отпечатка. На снегу и песке, вопреки расхожему мнению, они проявляются куда хуже, как пишет доктор Ханс Гросс. На песке, например, из-за инерции длина следа увеличивается примерно на дюйм-два по сравнению со своим настоящим размером. Что же касается ширины… Отойдите, пожалуйста, Морли. – Епископ огляделся с улыбкой. – Определенно, мы сможем показать инспектору Мерчу кое-что интересное, когда он вернется.
